Кровавая схватка

Прайор Линдси Дж.

Но теперь он это сделал.

С ней ему не нужно было бояться самого себя. Он слишком остро ощущал её присутствие. Больше осознавал её, чем самого себя — её запах наполнял его чувства, её тёплое тело дрожало рядом с ним. И теперь он понимал её, теперь он знал, что наконец-то завоевал её доверие, он узнал о ней ещё больше.

Ему больше не нужно было бояться самого себя. Она освободила его. И теперь он освободит её.

Им обоим нужно было закончить то, что они начали.

Он услышал, как у неё перехватило дыхание, когда развернул

её и с лёгкостью поднял на кровать. Он поставил её на четвереньки, хлопнув обеими её руками по подоконнику, удерживая их одной своей рукой, и втиснул свои бедра между её бёдер.

Она не пошевелилась, не сопротивлялась, не произнесла ни слова, когда он провёл свободной рукой вверх по её позвоночнику к шее. Отведя её волосы в сторону и открыв застёжку платья, он расстегнул её одним ловким движением большого и указательного пальцев.

Она вздрогнула, когда он поцеловал основание её шеи, и крепче вцепилась в подоконник.

— Что? На этот раз никакой борьбы? — прошептал он ей на ухо.

— Если ты хочешь измотать себя, давай, — сказала она, вторя его словам с пустыря.

Он улыбнулся, легонько прикусил её за мочку уха, а затем провёл рукой по её обнажённой спине, вниз по изгибу спины, прежде чем приподнял подол её платья, обнажив кружевные трусики, которые он выбрал для неё. Они идеально подходили к её изгибам, именно так, как он себе и представлял.

Он провел большим пальцем под глубоким изгибом кружева, подчеркивавшим полноту её ягодиц — женственную округлость, усиленную контрастной стройностью её тонкой талии. Женственность, которой он не мог не наслаждаться. Потому что она была мучительно женственной. Мучительно красивой.

Женственность, которую ему нужно было почувствовать, когда он ввёл большой палец в промежность её трусиков и погладил её лоно.

Она ахнула. Вздох, от которого он пошатнулся. Её пульс участился, указывая на прилив адреналина, которым она наслаждалась. Тот же прилив адреналина, который он почувствовал в изоляторе… не от страха, а от возбуждения.

Он раздвинул её бёдра ещё шире. Ощущение её тёплых обнажённых ног сквозь джинсы только усилило его возбуждение до боли, но не более того, пока она продолжала сдаваться.

Найдя её клитор, он надавил ровно настолько, чтобы заставить её вздрогнуть.

Она почти беззвучно застонала и опустила голову на подоконник. Но всё же она не сопротивлялась ему, его возбуждение усилилось, когда она слегка прижалась к нему, словно призывая его войти в неё.

Она снова отдавалась ему. Запертая там, в их коконе, точно так же, как тогда, когда он взял её на полу камеры — когда он впервые увидел её настоящую — борьба в ней была подавлена, её защита ослабла. Она принимала то, чего хотела. По-настоящему хотела.

Его.

И отдаться ему — это было всё, что ему было нужно. Он защитит её — каким-то образом. Он должен защитить.

Но этот момент был не только этим. Возможно, она начала чувствовать себя с ним в достаточной безопасности, чтобы позволить

ему подобраться так близко, но при этом она радовалась потенциальной опасности так же сильно, как и он. Это было частью самой её натуры. Ей нравилось, что он всё контролирует, ей нравилось, что он проводит черту. Потому что именно так она чувствовала себя в безопасности: когда он устанавливал границы. Её ответная мера всё это время, с тех пор как она встретила его, заключалась в том, чтобы получить это так же сильно, как и всё остальное. Её нужно было сдерживать. Её нужно было удержать. Потому что она, возможно, и доверяла ему, но не доверяла себе.

Продолжая давить на её клитор, он ввёл в неё средний палец, наблюдая, как она в ответ вцепилась пальцами в подоконник, ещё больше возбуждаясь от отсутствия сопротивления.

Он отпустил её руки и расстегнул свои джинсы, наслаждаясь освобождением своей напряженной эрекции и поддаваясь гипнозу её тихих стонов.

Он расстегнул её лифчик без бретелек, прежде чем снова схватился за подоконник. Его рука была в нескольких сантиметрах от её руки. Опустив губы к её обнажённому позвоночнику, он облизал, поцеловал и прикусил её оголенные позвонки, в то время как его палец всё глубже проникал в неё.

Когда его рот коснулся самого основания её позвоночника, она вздрогнула и инстинктивно выгнула спину, приподнимая зад, таким образом, который был слишком провокационным, чтобы он мог его проигнорировать.

Он выпрямился, осторожно убрал палец и руку. Он закрыл глаза и прикусил нижнюю губу, чтобы не сорвать с неё нижнее белье прямо здесь и сейчас.

Потому что её внезапная неподвижность подсказала ему, что это было именно то, чего она ожидала. Он слышал, как участилось её сердцебиение, её дыхание стало прерывистым. Она ожидала, что он быстро овладеет ею.

Вместо этого он снова обхватил её за шею, удерживая в нужном положении, и осторожно спустил её трусики до колен. Когда он снова скользнул пальцами вниз по её теперь уже влажной промежности, она издала стон, чуть приподняла голову только для того, чтобы снова уронить её на руки. И когда он снова ввёл в неё два пальца, она сделала самый глубокий вдох, который он когда-либо слышал.

Он слегка откинулся назад, наслаждаясь тем, как она дрожит. Его собственное возбуждение достигло пика, когда он увидел, как его пальцы исчезают во влажных, чувственных складочках её лона.

Она невнятно выругалась себе под нос, всё также уткнувшись головой в предплечья, когда он вошёл так глубоко, как только мог.

Его эрекция дергалась и пульсировала от её напряжения, её непроизвольных стонов, чувственного хныканья, которые сопровождали их, уменьшая его стойкость. Она потерялась в нём, попала в его мир, где он был всем, о чём она могла думать.

Сила этого захлестнула его. И лишь придала ему ещё больше сил.

— Хорошая девочка, — сказал он, наклоняясь к ней. Он снова нежно прикусил её за ухо. — Укрощенная теперь, не так ли?