Кровавая схватка

Прайор Линдси Дж.

— Я всё ещё серрин. Может, я и не ядовита для тебя, но всё равно смертельна.

— Я буду иметь это в виду.

— Ты высокомерный ублюдок, ты знаешь это?

— Меня называли и похуже.

— Держу пари, что да.

Она задержалась взглядом на его заросшем щетиной подбородке, кожаных ремешках на шее, маленьком платиновом кулоне, уютно устроившемся в ложбинке у горла, прежде чем скользнула взглядом вниз по его обнажённой груди, туда, где одеяло низко спадало на бёдра.

— Ты что голый там, внизу?

— Тебя это беспокоит?

—

Нет. Но это может обеспокоить твою пару.

Это был намеренно пытливый вопрос, но когда он не ответил, она подняла взгляд к потолку.

Несмотря на всё её хвастовство, у неё было всего пять партнеров. С двумя из них она была слишком пьяна, чтобы что-то помнить. Так было и у них. Потом был Дэниел — её друг, с которым она уже слишком много раз ложилась в постель. Но они понимали друг друга, и не нужно было ничего усложнять. Потому что последняя вещь, в которой она когда-либо нуждалась — это сложности.

И теперь рядом с ней под одеялом лежал Джаск. Голый. Но явно без всякого намерения спать с ней вообще. Его молчание заставляло делить с ним постель, ощущая себя ужасно клинической, ужасно отстранённой.

Она натянула одеяло на грудь.

— Ты когда-нибудь был с человеком? — спросила она, не в силах вынести молчания.

— Они много рыдают.

Она бросила на него взгляд через плечо.

— Я думаю, всё дело в темпе, — сказал он, не дрогнув. — Очевидно, это правда, что мы дикие. Во время полового акта больше, чем в любое другое время.

Он открыл глаза, посмотрел на неё, его губы изогнулись в намёке на ухмылку, когда он повторил её предыдущую колкость.

Он обратил внимание на то, что она сказала. И на этот раз он ответил с юмором. Это был не просто её желудок, это было её сердце.

Он снова закрыл глаза и снова обратил лицо к потолку.

— Или я мог бы просто вешать тебе лапшу на уши. Должно быть, это от меня зависит.

Всё, что она могла делать, это пристально смотреть на него. Уставиться на совершенство, лежащее рядом с ней, у которого, что ещё более тревожно, явно всё-таки было чувство юмора.

— Я не вешаю тебе лапшу на уши, — сказала она.

Он снова посмотрел на неё, слегка приподняв брови.

Он перекатился на бок одним лёгким, плавным движением. Одеяло с него сползло опасно низко — недостаточно низко, чтобы полностью обнажить, но, судя по мимолетным проблескам ниже этого твёрдого, плоского живота, он определённо был обнажён — и совершенно спокойно относился к этому.

— Ты, кажется, забываешь, что мы отличаемся от тебя, серрин. Что мы замечаем то, чего не замечаешь ты. Какие бы слова ни слетали с твоих губ, они не могут скрыть заминку в твоём дыхании или заметное изменение частоты твоего пульса.

Она перевернулась на бок лицом к нему и оказалась в нескольких сантиметрах от него.

— И что сейчас происходит с моим пульсом?

Его пристальный взгляд задержался на ней так, что ощущался смертельно интимным.

Но

она не собиралась первой отводить взгляд — не тогда, когда он был так близко, не тогда, когда она отдала бы всё на свете за то, чтобы он наклонился вперёд в этот момент, чтобы узнать, каковы на ощупь его губы на её губах.

— Повернись, — тихо сказал он.

Она рассмеялась, но с большей неуверенностью, чем намеревалась.

— Да, точно.

— Боишься, серрин?

— Не боюсь, но и не глупая.

— И я прошу вежливо только один раз, помнишь?

Она поискала в его глазах ту часть его существа, которая на короткое время казалась почти доступной, но снова исчезла. Ликан, отдающий приказы, вернулся. Ликан, который ожидал, что ему будут повиноваться.

И та её часть, которая была неизбежно любопытна, которая отказывалась показывать, что ей страшно, сделала в точности так, как он просил.

Когда Джаск прижался к ней, его эрекция прижалась к её заду, она почувствовала нехарактерный для неё прилив паники, возбуждения, близость ошеломляюще приводила в замешательство. Его бёдра казались сильными и тёплыми рядом с её бедрами, его твёрдая грудь прижималась к её спине, его дыхание ласкало её затылок.

Но вместо того, чтобы соблазнять, все его движения, казалось, были направлены на то, чтобы успокоиться — то, как он подтянул подушку под голову, прижал ладонь к пуховому одеялу прямо на её груди, прижимая её к себе.

Он лежал достаточно близко, чтобы чувствовать каждое её движение.

Он готовился не к сексу. Он готовился ко сну.

Это было просто ещё одно оскорбление в длинной череде.

— Меня не нужно удерживать, — сказала она, и в её тоне послышалось негодование.

— А мне не нужно, чтобы ты бродила по территории, пока я сплю.

— Ты мог бы запереть дверь.

— Я бы всё равно тебе не доверял.

— Значит, я действительно заставляю тебя волноваться.

— Ты хочешь спровоцировать членов моей стаи так же, как провоцируешь меня. Я не буду нести ответственности за их действия, но сейчас ты нужна мне живой. И, как я уже сказал, мне нужно немного поспать. Как и тебе.

Она повернулась к нему лицом в том маленьком местечке, которое он оставил ей между своей грудью и рукой.

— Так это всё? Это то, ради чего я повернулась? Чтобы ты мог поспать?

Он развернул её спиной к себе, свёл её запястья вместе, его кожаные браслеты коснулись её кожи. Он прижал её запястья одной рукой, перекинув свою ногу через неё, удерживая неподвижно, и снова крепко прижался к ней.

— Похоже, ты разочарована, — сказал он. — Не волнуйся, когда я приду в такое отчаяние, я обязательно дам тебе знать. Но ты молодец, что сделала то, что тебе сказали.

Она смотрела вперёд, в окно, но её воспламенил не гнев, а то, что она сделала именно то, чего он от неё хотел. Обида взяла верх — обида, когда она ухватилась за слово «отчаяние».