Кровавая схватка

Прайор Линдси Дж.

— Значит, это правда, что такие, как ты, спят по утрам?

Встретив его молчание, она добавила:

— Рассвет и поздний вечер — лучшее время для охоты, верно?

Он наклонился и принялся снова полоскать рот под краном. Он вытер рот полотенцем, а потом бросил его обратно на туалетный столик. Не глядя ей в глаза, он прошёл мимо неё, на ходу расстёгивая пряжку своего ремня.

Не замечая, что он собирается делать в ванной, она оставалась бездумно загипнотизированной мужским совершенством, которое неторопливо проходило мимо

неё.

— Ты также планируешь посмотреть, как я мочусь? — спросил он, подойдя к унитазу. — Или ты собираешься опустить занавеску, когда будешь уходить?

Она покраснела и отступила. Войдя в спальню, она опустила занавеску на место.

Она снова уставилась на кровать. Если бы он хотел её, если бы он имел в виду угрозу, он бы взял её. Но он не хотел её. Это было совершенно ясно.

Тот факт, что серрины считались наиболее соблазнительными по своей сути из всех видов — неотразимыми для вампиров, но с приобретенным очарованием, способным воздействовать на любой вид на определённом уровне, — теперь казался шуткой. Либо это, либо, что нехарактерно для его репутации, в Джаске Тао действительно имелось нечто вроде благородной жилки.

Она села на подоконник рядом с подносом, на котором стоял салат, нарезанные фрукты и картофельный гарнир с парой ломтиков хлеба. Всё это, без сомнения, было выращено и приготовлено на территории комплекса. Это было единственное, за что она должна была отдать должное виду — они усердно трудились на том маленьком клочке земли, который у них был, избегая, где только могли, того дерьма, которое Всемирный Совет разрешил доставлять в Блэкторн. Травы и специи, которые они выращивали, конечно, были другими — они были необходимостью, в то время как то, что лежало перед ней, было роскошью. Роскошь, частью которой он был готов поделиться с ней. Она почувствовала небольшой укол вины.

Она попробовала еду, оглянувшись на Блэкторн — не просто тюрьму для людей, но, хотя ей и не хотелось это признавать, третий вид тоже вынужден был там проживать.

Но они не были её заботой — и всё же не оправдывали своего господства над районом. И Джаск был неотъемлемым одним из них.

Услышав движение, она оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джаск выскальзывает из мокрых джинсов. Отвлечённая на вид его бёдер и ягодиц, таких же подтянутых и сильных, как и всё его тело, она непреднамеренно опрокинула балансирующую на вилке еду. Опрокинутая еда раздражающе отвлекла от вида, пока она вытирала колени.

Когда она снова подняла глаза, Джаск был в постели. Он лёг на спину, согнув одну ногу и закинув расслабленную руку за голову, подчеркивая силу своего торса и бицепсов. Одеяло соблазнительно низко сползло на талии.

Она ещё немного поела. Его закрытые глаза позволяли её оценивающему взгляду комфортно задержаться на нём, в то время как она почувствовала ещё один укол зависти к блондинке в обеденном зале.

— Так это правда, почему вы, ликаны, спите на полу… чтобы улавливать

вибрации незваных гостей? Какая-то старая унаследованная волчья черта?

Её встретило молчание.

— Ты принимаешь лекарства или ты один из тех, кто поддаётся тьме внутри себя?

— Потому что это всё, чем являются наши так называемые тени для таких, как ты, не так ли, серрин? — сказал он, даже не вздрогнув. — Темнота. Неважно, что мы делаем, что мы говорим; в твоих глазах эти тени — наш моральный смертный приговор.

— Основной закон религии.

— Эта установка не имеет ничего общего с религией. Она касается политики и власти, не более того.

Она снова обратила внимание на еду. Сейчас было не время для вражды, и в кои-то веки она могла гордиться собой. Кроме того, возможно, сонливость сделала его более сговорчивым. Более открытым.

— Ты долго спишь? — спросила она, меняя тему на менее спорную.

— Пару часов.

— Но более спорадично и часто, чем вампиры, верно?

— По-разному.

Она отпила из стакана воды и посмотрела в окно, колеблясь, прежде чем задала ему следующий вопрос:

— Так в чём же суть отношений любви и ненависти между вампирами и ликанами?

— Здесь нет отношений любви и ненависти… только то, что изображают ваши власти. Мы не так чувствительны к различиям, как вы.

— Но у вас есть договор о сегрегации.

— Принудительная сегрегация — способ ваших властей убедиться в том, что в каждом округе существует некоторое разделение между третьими видами. Они же не хотят, чтобы мы объединили усилия сейчас, не так ли?

— Не похоже, что ты куда-то собираешься.

Он посмотрел на неё, его лазурные глаза загорелись в слабом солнечном свете. Но он ничего не сказал, откинул голову назад и снова закрыл глаза.

Она отодвинула поднос в сторону и вытерла остатки еды с уголков рта.

— У тебя есть запасная зубная щётка?

— Верхний ящик туалетного столика.

Она направилась обратно в ванную. Она почистила зубы, пригладила волосы, сделала несколько ровных вдохов, сходила в туалет и вернулась к занавеске.

Она отодвинула её в сторону, прошлась по половицам и ступила на край мягкого, пухлого ковра.

— А где, по-твоему, я должна спать?

Не открывая глаз, не двигая ничем, кроме правой руки, он откинул одеяло в сторону, освобождая место рядом с собой.

Прямо рядом с ним.

Её сердце пропустило удар.

— Даже я лучше подкатывала, — заметила она, переступая через подушки, чтобы проскользнуть на место, которое он оставил.

Она легла рядом с ним и подтянула одеяло к груди. Она посмотрела на потолок, извиваясь, чтобы принять более удобное положение.

Поскольку его молчание продолжалось, она снова посмотрела на него.

— Ты сильно рискуешь, лежа здесь с закрытыми глазами.

— А что? Что ты собираешься сделать… проткнуть меня моей запасной зубной щёткой?