Кровавая схватка
Шрифт:
Это была не столько попытка дать ей некоторое представление об их причинах, сколько попытка увидеть, насколько бесстрашной и опытной серрин она была на самом деле.
Только теперь она демонстрировала, что является и той, и другой, что лишь укрепляло его потребность сохранять контроль. Потому что теперь он действительно не мог позволить себе потерять её. Теперь ему придётся отступить, не в последнюю очередь потому, что то, как он горел внутри, не имело ничего общего с её предназначением для его стаи.
— И что же это за причина? —
— Я думаю, тебе нравится, когда я веду себя вызывающе, — прошептала она. — Это тебя заводит, не так ли? Это один маленький грязный секрет, который ты не сможешь скрыть.
И это действительно заводило его — то, как она осмеливалась противостоять ему, бросать ему вызов, провоцировать его так, как немногие когда-либо осмеливались.
— Ты как заводная игрушка. Мне просто любопытно узнать, как далеко я смогу зайти, прежде чем ты сорвёшься.
— Потому что ты уже срываешься, не так ли? Тот факт, что я прижата к этой клетке, говорит мне об этом. Но я не боюсь видеть тебя таким, какой ты есть, Джаск. Продолжай, — подстрекала она, откидывая голову на решетку и смотря ему прямо в глаза. — Сделай мне больно.
Но эти два слова были слишком красноречивы. Два слова, которые так легко могли бы воплотиться в жизнь, если бы им не противоречил взгляд её глубоких глаз.
— Так вот что для тебя значит секс, Фия… боль? Или ты хочешь, чтобы я сделал это таким образом, чтобы заглушить настоящие чувства?
Она нахмурилась, но он не дал ей времени возразить, отстранив её от решетки. Он швырнул её на матрас, легко и действенно пригвоздив спиной, прежде чем опустился над ней на четвереньки.
Было приятно ощущать её под собой. И ему было приятно смотреть ей в глаза, когда он это делал. Слишком хорошо.
Продолжая держать её за запястья, он наклонился так, что его губы снова почти коснулись её губ.
— Ты выбрала не того человека для этой работы, Фия.
Потому что сейчас он был не таким. Не сейчас, когда его стая была на первом месте. Его стая всегда будет на первом месте.
Стая, которая во время его пути к саморазрушению оставалась верной, несмотря ни на что. Стая, которая терпела его перепады настроения и вспышки гнева. Которая всё ещё уважала его, несмотря на то, что он исчезал по нескольку дней кряду. Они терпели его небрежность, рассеянность, угрюмость. И они снова приняли его без вопросов, когда он, наконец, прорвался сквозь тьму настолько, чтобы полностью вернуться к своим обязанностям. Обязанностям, которые Корбин преданно взял на себя, прежде чем вернул их ему без возражений.
Фия спросила, сомневался ли он когда-нибудь в том, что был выбран правильный альфа. В те времена он сильно сомневался в этом. Теперь он, наконец, докажет, что ошибался — и она была испытанием. Потому что она была единственной за все прошедшие десятилетия, кто заставил его снова усомниться в себе.
— Потому что я так не играю, — добавил он, почти продолжая, прежде
Он натянул трусы и спортивные штаны обратно на место. И, как бы тяжело это ни было, он встал и повернулся к ней спиной. Его разочарование и неутолённая потребность отругали его за это решение.
* * *
София лежала, затаив дыхание, её руки безвольно лежали по обе стороны от головы. Но когда он открыл дверцу клетки, она заставила себя приподняться на локтях.
— Подожди!
Это было последнее, что ей следовало сказать, но слово вырвалось откуда-то из глубины, из чего-то грубого, из чего-то неприятно честного.
Джаск не обернулся, но остановился. Он обхватил руками прутья по обе стороны дверного проёма клетки, создавая напряжение в каждой отточенной мышце своей спины, плеч и рук.
Никогда ещё кто-то, повернувшийся к ней спиной, не наполнял её таким чувством пустоты. Никогда прежде она не делала первого шага, чтобы остановить уходившего.
Но никогда ещё она не хотела кого-то так сильно, что была готова поступиться собственной гордостью.
— Тогда не играй, — сказала она, удивляясь тому, насколько серьёзно она это говорит. — И я тоже не буду.
Он повернулся к ней лицом, выражение его лица было неопределённым.
После нескольких секунд раздумий он шагнул к ней, вернулся к изножью матраса и посмотрел на неё сверху вниз.
Она снова опустила голову, снова положив руки по обе стороны от головы. Несмотря на то, что она никогда не чувствовала себя более уязвимой, чем если бы лежала там обнажённой, она посмотрела ему прямо в глаза. Это была опасно покорная поза, но она могла только надеяться, что она зацепит его.
— Всё, что ты умеешь, это играть в игры, — сказал он.
— Тебе не обязательно было приводить меня сюда.
Она знала, что это рискованно — торопить события, в то время как он всё ещё выглядел задумчивым. Но, несмотря ни на что, она подняла ногу, медленно скользя ею вверх по его твёрдому, мускулистому бедру. Добравшись до его паха, слегка прижавшись к его твёрдости, она ожидала, что он вздрогнет. Но он этого не сделал.
Несколькими часами раньше она воспользовалась бы возможностью отвести ногу назад и сильно ударить его ступней просто потому, что могла — просто потому, что это было бы ещё одним импульсивным движением, которое заставило бы её почувствовать себя хорошо на эту долю секунды.
Но теперь, глядя в его глаза, на совершенство, возвышавшееся над ней, она знала, что дело было не в гордости — дело было в самоуважении. Потому что впервые за всё время, что она себя помнила, она поверила, что не заслуживает того, чтобы он уходил от неё. В тот момент она ничего так сильно не хотела, как его, и она собиралась заполучить его. Она собиралась заполучить Джаска Тао именно там, где хотела.