Кровавая схватка
Шрифт:
Она не просто потеряла себя в тот момент; он непростительно потерял себя. Намеренно или нет, но меньше чем за час, что бы ни происходило между ними, это превратилось в нечто другое. Что-то, от чего теперь у него перехватило горло и стало трудно глотать.
Она заполучила его именно там, где хотела. Если бы он был вампиром, он был бы мёртв.
Он провёл рукой по волосам, когда она бесшумно исчезла в коридоре.
Он снова провёл языком по внутренней стороне губы в том месте, где она его укусила.
Укусила
Но её реакция не была просчитана. Она была в таком же шоке.
Он подумал о том, чтобы догнать её, но понял, что ему нечего сказать. Или, что более вероятно, слишком много, чтобы сказать, не имея ни малейшего представления, с чего начать.
Он должен был покончить с этим прямо здесь и тогда. Что бы она ни чувствовала, это его не касалось. Его единственной заботой было доставить её туда, где она была ему нужна, и делать то, что он хотел.
Но когда он вышел в коридор и обнаружил, что она ушла, она оставила после себя только тёмную пустоту. Это было чувство, которое он обещал никогда не переживать заново.
И он не имел права заново переживать это через неё.
Он упёр руки в бока и мгновение колебался, прежде чем поднялся по ступенькам во второй коридор. Что-то в нём надеялось, что она будет там ждать. Даже ещё одна ссора, её вопиющее негодование и готовность защищаться были бы лучше, чем молчание, которое поглотило пространство между ними перед тем, как она ушла.
Но её там не было.
Он промаршировал мимо складских помещений, поднялся по ступенькам обратно в вестибюль. Но вместо того, чтобы выйти на улицу, он повернул направо, в комнату ожидания.
Он пнул стул через всю комнату, пнул другой, а потом ударил сжатыми в кулаки руками по столу, опустив голову. Узел внизу живота был неподъёмным, приковывая его к месту.
Он зашёл слишком далеко. И теперь чувство вины, разлившееся по его венам, заставляло его сердце болеть.
Он был безответственным, эгоистичным, самодовольным. Он нарушил все установленные самим собой правила.
И он не наказал её за то, что она заставила его чувствовать себя так, он наказал себя.
Он развернулся и ударил кулаком по стене, поцарапал костяшки пальцев, схватился за затылок крепко сцепленными пальцами и принялся расхаживать по комнате.
Он обернулся и увидел Корбина, молча стоявшего в дверном проёме. Нахмуренный лоб его друга, беспокойство в его глазах сводили на нет необходимость говорить, что он всё понял.
— Я только что прошёл мимо неё на квадранте, — заметил Корбин.
Запах Джаска на ней всё ещё был бы сильным.
— Тогда ты видел, что она всё ещё цела, — ответил Джаск с намёком на оборону, которая, как он знал, слишком много выдавала.
Корбин вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Он прислонился к ней спиной и скрестил руки на груди.
— Это послужило какой-то цели?
— Только для того, чтобы подтвердить
— Но достаточно ли у неё опыта для того, что нам нужно?
— Я не знаю.
Он прислонился к стене напротив Корбина и откинул на неё голову. Его поврежденные костяшки пальцев пульсировали у поясницы.
— Значит, ты не узнал ничего нового?
Джаск выдержал взгляд своего друга, как бы трудно это ни было, среди безмолвной замкнутой комнаты.
— Тебе не нужно объяснять мне это по буквам, Корбин.
— Нет, Джаск. Судя по запаху крови в этой комнате, мне кажется, что ты объясняешь это сам себе.
— Ты сомневаешься в моём суждении?
— Готов поспорить. Это то, что делают друзья, верно? Это то, за что отвечает твоя бета-версия. И я очень серьёзно отношусь к своим обязанностям.
— А я нет?
— Ты же знаешь, я не это хотел сказать. Я хочу сказать, что, глядя на тебя, ты сам понимаешь, что переступил черту. И если ты это знаешь, то это означает, что ты серьёзно относишься к своим обязанностям. Что случилось?
Джаск отвёл взгляд.
Корбин оторвался от двери, чтобы сделать пару шагов ближе.
— Джаск? — обособленный тишиной, он сделал ещё один шаг ближе. — Поговори со мной.
Но стыд помешал ему. Стыдно признаваться своему другу, своему бете, что он почти потерял контроль. Что в те моменты он думал только о своих эгоистичных потребностях. Что он снова бросил свою стаю, отодвинул их в сторону, чтобы побаловать себя с последней женщиной, с которой ему стоило даже рассматривать возможность нарушить свою клятву.
— Ты так долго держался, Джаск, — сказал Корбин. — Она пробуждает что-то внутри тебя. Я понимаю это. Я это видел. Но Джаск, который нам нужен, научился уходить. Если тебе нужно насытиться, в этом комплексе найдётся множество женщин, которые охотно согласятся на это, которые сочтут это честью, привилегией. Она тебе не нужна, тебе не нужно…
— Она была мне не нужна, я хотел её, — сказал он, оглядываясь на Корбина.
Глаза Корбина вспыхнули.
— Ты думал, что хочешь её. И теперь это желание вылетело из твоей головы, верно? — он коротко выдохнул, когда снова столкнулся с молчанием Джаска. — Конечно, это не так, потому что мы оба слишком хорошо тебя знаем, не так ли?
— Я хотел её так, как никого не хотел уже долгое время.
— Со времён Эллен.
Упоминание её имени, особенно сорвавшееся с уст его лучшего друга, который любил и уважал её так же сильно, как и Джаск, пусть и совсем по-другому. Чувство предательства только усилилось, снова оттолкнув Джаска от стены, от правды.
— Возможно, здесь есть сходство… даже я это вижу. То, как она противостоит тебе. Её страсть. Её упрямство. Но она не Эллен, Джаск, — тихо сказал Корбин. — Она никогда даже близко не сравнится с ней.