Кроваво-красный
Шрифт:
— Очень многое. Я всю дорогу думал, как ты это будешь делать.
"Я сделала все, что могла. Ради вас и Братства", — давно приготовленная фраза так и не прозвучала, как и множество других. Говорить стало тяжело, перед глазами темнело, колени предательски дрожали, болел нос и скула, и все это лишало возможности сосредоточиться и хотя бы попытаться подобрать нужные слова, а накатывающее отчаяние равнодушно шептало, что таких слов не существует.
— Держи, — сквозь завесу страха ледяной снег обжег ладонь, а потом холод охватил лицо, понемногу
— Я за вас боялась. — глухо выдохнула Терис в снег, прилипнув взглядом к неровной бахроме ткани. Зашивать придется. Или ставить заплатку. Хотя какая разница, ей уже вряд ли все это пригодится. — Я боялась, что вы умрете. Вас сильно ранили, все…все очень переживали. Тут опасно… а вы не в том состоянии, чтобы связываться с Филидой. Вам нельзя…нельзя так рисковать. Я просто не могла себе позволить остаться в стороне... — Терис осеклась; чувство, как холодеет вокруг воздух, заставило замолкнуть и поднять взгляд.
— Ты ведь знала про приказ Черной Руки. — Спикер не повысил голоса и не изменился в лице, и это было хуже любой ярости. Она все еще помнила, как умер Харберт. Ни лишних движений, ни слов — норда просто разрубили от плеча до пояса. Спокойно. Без эмоций. И потом оживили в виде скелета.
— Я боялась. И Ситис... Я просила его дать мне время, и...
— И ты решила, что имеешь право нарушить Догмат и пойти против воли Слушателя?
— Да.
В ушах звенела тишина, поглотившая все лесные шорохи и скрип снега под копытами подошедшего Тенегрива. Абсолютно беззвучно сорвалась и упала в ручей сосулька с ветки дерева, рука Спикера опасно дернулась, но так и не сомкнулась на горле Терис.
— Я знаю, что это нарушение. Но я помолилась Ситису и.... — в горле пересохло от свалившегося понимания еще одной своей ошибки, лишавшей последней надежды на выживание. — Спикер, ваш лук и стрелы... Произошло недоразумение...
Спикер промолчал, с таким же каменным лицом глядя на убийцу в упор и давая возможность продолжить.
— Лук и стрелы... Они в таверне. — Терис с усилием выдавливала слова, нервно дергая подушку. — Я хотела все сделать, как нужно, но не хватило сил натянуть лук... Простите...
Лашанс не проронил ни слова, его рука, снова не дотянувшись до горла полукровки, отрешенно сняла с ее волос перо.
— Это от подушки, — узел наконец поддался, и Терис неуверенно протянула розовый сверток с парой багровых пятен, которые все же позволяли оценить усилия неведомой мастерицы, украсившей свое творение парой голубей и цветами. — Я...старалась...
— Я вижу.
— Винсент говорил про палец... — она вывернула подушку, и на снег вместе с птичьими перьями выпали две бледные кисти рук, одна из которых сверкнула в предзакатном свете тусклым серебром кольца.
— Обе руки?.. — глаз Спикера нервно дернулся.
— Больше не меньше... Пальцев много, я не знала, какой нужен.
— Пальцы
— Но...
— Молчи, я не уверен, что переживу еще одно твое объяснение за сегодня. — Спикер несильно ударил по носу подошедшего на запах крови Тенегрива и с хрустом отковырял ножом нужный палец покойного капитана.
— Я знаю, все очень глупо получилось...
— Это идеальное описание всей твоей жизни, начиная с рождения. — Лашанс не глядя кинул ставшую ненужной кисть, и Тенегрив, клацнув клыками, поймал ее в воздухе. Полукровка невольно поморщилась, глядя, как конь с удовольствием хрустит тонкими костями, и невольно поймала себя на мысли, что у Спикера не бывает проблем с уничтожением трупов. Вечно голодное порождение Пустоты всегда было готово помочь.
Терис не помнила, как оказалась в пещере у костра, и к реальности вернул только укол раскаленной иглы в плечо. Спикер накладывал шов быстро и аккуратно, ровно стягивая разошедшиеся края кожи. Полукровка морщилась, но молчала, поглощенная осознанием того, что ее, вместо того, чтобы свернуть шею, лечили.
Повезло. Спикер простил...наверное. Сейчас она будет жить — лучше не думать, сколько, но мысли сами обходили стороной этот вопрос. Корнелий прожил две-три недели. Если судить ее будет Ситис, то еще есть время.
— Заживет. — Спикер туго завязал бинт и натянул разорванный рукав обратно. — Больше ничего не сломали?
Терис отрицательно покачала головой, не отрывая взгляда от пламени костра. Оно успокаивало, выжигая страхи, и отгоняло темноту — вряд ли свет спасет от Ярости Ситиса, но с ним было спокойнее.
— На рассвете поедем к переправе. — Лашанс с некоторым трудом перебрался на заранее оставленные в пещере еловые ветки, — Зеленая дорога сейчас безопаснее. У тебя есть какие-нибудь знакомые?
— Манхейм в "Дурном знамении". И Роз в Бравиле. — Терис заставила себя откусить от всученного ей куска хлеба и протянула трясущиеся руки к костру. Последняя встреча с Роз прошла удачно — проститутка спрятала ее от недовольных клиентов и дала ночлег на три дня, но сейчас это мало обнадеживало. У Роз были свои покровители, способные противостоять шайке наркоманов, но едва ли она решилась бы противиться страже. Несмотря на сомнительные связи с преступниками, бретонка держалась на тонкой грани закона и вряд ли стала бы рисковать своим положением. — Лучше к Манхейму.
— Он надежный человек?
— Он вор. Раньше помогал. — Терис зябко поежилась и втянула голову в плечи. — Но лучше ему не знать про убийство. Он таким не занимается. Краденное скупает и перепродает, контрабанда, но в целом с законом ладит. Стража иногда заходит в его таверну...
— Завтра разберемся. — Лашанс поморщился и натянул плащ. — Советую поспать.
Терис замолкла, отчетливо понимая, что говорила она уже достаточно, и сейчас лучшее, что она может сделать — это сидеть тихо, осознавать свои ошибки и благодарить судьбу за то, что осталась жива.