Кроваво-красный
Шрифт:
— Кто-то из наших снова? — Харберт нахмурился, не донеся кружки до рта.
— Я не могу быть уверен. В Чейдинхолле уже двое нарушили Догматы...
— В Бруме тоже была одна, парня из Лейавина зарезала в прошлом году. — в голосе норда читалось сомнение, которое Матье прекрасно понимал. Он не питал любви к братьям и сестрам по убежищу, но и его ума хватало, чтобы понять, что их проблемы волей-неволей коснутся и его.
—
Я никогда не пью, только для дела...
— Проблема в том, что там...был личный мотив. Это не умаляет вины Эльбы, но не внушает такого беспокойства. Ревность не так страшна, как спланированное убийство...как повторяющиеся убийства своих братьев и сестер.
— Дагон побери их личные мотивы! — Харберт залпом допил медовуху, плеснув себе на грудь,и жестом подозвал сновавшего между столов мальчишку, — Тащи кувшин.
Матье молчал, пока норд наливал себе полную кружку. Медовуха, почти не тронотая им, золотом переливалась в неярком свете оплывших свечей.
У Марии были золотые волосы и карие глаза с золотистым блеском. Она была красивая и добрая к нему. Слишком... Он проявил слабость и открылся.
Я думал, что у нас будет настоящая семья, любовь...
Она была высокой. Тело пришлось разрубить на куски и утопить в болоте недалеко от Лейавина.
— Готов поспорить, что это Корнелий... — Харберт влил в себя половину кружки и стукнул ею о липкую, от разлитой медовухи столешницу, — Святоша недавно пытался на меня все повесить. Чувствует, что дело пахнет жаренным, ищет лазейку.
— Мы найдем предателя. — Матье посмотрел на брата честным открытым взглядом, — Он рано или поздно себя обнаружит, и тогда Черная Рука воздаст ему по заслугам.
***
Шум в зале не стихал, но норда это нисколько не тревожило. Он храпел, упав лицом на стол, и его рука со сбитыми костяшками все еще сжимала опустевшую кружку. Матье не считал их, но с уверенностью мог предположить, что если в кувшине что-то и осталось, то вряд ли там сможет утопиться даже таракан.
Сумка с приказами открылась легко, и шелест пергамента не разбудил норда. Его вряд ли разбудило бы и вторжение даэдра, и Белламон не таился, быстро перебирая запечатанные конверты, подписанные аккуратным и знакомым почерком, который он выучил в совершенстве. Марта и Николас не заметили подмены...
Сургуч с хрустом разломился, аккуратно извлеченный лист бумаги вспыхнул, едва коснувшись пламени свечи, и осыпался на стол. Матье аккуратно смахнул пепел на пол рукавом, стараясь
Прижимая печать, Матье ощутил согревающую изнутри гордость, и улыбка, коснувшаяся его блеклых губ, была искренней, что случалось нечасто. Подделывать почерк — только половина успеха, но печать кольца, какие были только у Спикеров... Сколько ночей провел он, снимая с сургуча отпечаток, отливая форму и полируя грубую свинцовую заготовку, он не мог вспомнить, но результат оправдывал все усилия. Сколько уже убитых чужими руками? Семеро? Будут и другие, о да, будут, и уже скоро...
Скоро все они умрут, мама. Все они. Перегрызут друг друга, как крысы, и их кровь затопит саму Пустоту.
Глава 27
Бежать. Развернуться и бежать, пока можно.
Все существо умоляло о бегстве, но ноги намертво примерзли к снегу, не в силах ступить и шага. Расширенными от ужаса глазами Терис смотрела, как Маттиас протягивает к ней руку, и только когда его пальцы почти сгребли ее за воротник, резко развернулась и бросилась, увязая в снегу, к ограде.
Удар пришелся в голову и отшвырнул на несколько метров, оставив только плывущие перед глазами круги и обжигающий лицо снег. Терис попыталась встать, но тяжелая нога Маттиаса прижала к земле, выдавливая из легких остаток воздуха до тех пор, пока не затрещали ребра, готовые проломиться.
«Не сейчас, не так, у меня задание.... я не должна здесь быть...»
Пальцы судорожно вцепились в снег, и убийца попыталась ползти, но имперец держал крепко, и рывок пояса дал понять, что с него сорвали ножны с кинжалом.
Хрип, вырвавшийся из легких, заставил Маттиаса ослабить давление, и это даровало слабую надежду на то, что убивать он ее не будет. Во всяком случае, сейчас.
Сил сопротивляться не было, когда имперец за шиворот втащил в дом, где полукровку встретили доски пола, засыпанного песком и сухими травами.
— Неожиданная встреча, ушастая. — Маттиас захлопнул дверь, и в поле плывущего зрения возникли его сапоги, которые он тщательно отряхивал от налипшего на них снега.
Терис замерла, лихорадочно ища слова. Бежать бесполезно, некуда, а оправдания...
Она не помнила, почему открыла тогда дверь комнаты в богами забытой таверне, и не успела даже подумать о чем-то, когда Маттиас залепил ей затрещину, бросив к стене.
— Я все принесу! Завтра же в руины, честно! — выпалила она до того, как Маттиас с силой ударил ногой по ребрам, выбивая воздух из легких. Она попыталась ползти, спасаясь от ударов кованных сапог, но скоро просто сжалась у стены, закрывая руками голову.
Полукровка застыла на полу, краем глаза следя за наемником и боясь шевельнуться — побои были слишком свежи в памяти, как и то, что оправдания мало его интересовали тогда, когда они работали вместе, и едва ли заинтересуют теперь.