Кровавые розы
Шрифт:
Потому что, если она была права, если случилось невозможное — сбылась невысказанная тайна серрин, столь же тщательно охраняемая, как и пророчества, — если она влюбилась в Калеба, она была виновна в нарушении окончательного табу серрин.
И если она влюбилась в него до этого момента, если она уже заключила сделку с этой любовью, её дар серрин уже исчез, передался Софи в наказание — Софи, которая тоже была в Блэкторне. Или, если Софи уже нет в живых, её дар перешёл Алише, которая уже была в ловушке.
Паника сжала её грудь.
Но откуда
Она с трудом поднялась на нетвёрдые ноги, глядя вниз на его до сих пор бесчувственное тело.
Она должна была выбраться оттуда. Подальше оттуда. Из Блэкторна. От него.
Она, спотыкаясь, направилась к двери.
Ещё один момент с Калебом мог бы стать смертным приговором для них всех. Она больше не будет ему нужна. Её сестры будут следующими в очереди.
У неё не было выбора, другого выхода не было.
Дойдя до двери, она оглянулась на него. Она раздосадовано смахнула ещё одну слезинку. Она не могла позволить себе этих чувств — этих безумных, непростительных чувств.
Она переступила порог, поспешила мимо балюстрады к лестнице, чувствуя, что ноги вот-вот подогнуться под ней.
Она доберётся до телефона. Позвонит в ПКВ. И скажет им, что её сестру держат в заложницах. Они нагрянут в клуб в течение часа. У Алиши будут неприятности, когда они узнают правду. Её собственная жизнь будет кончена, если они узнают, кто она такая. Но альтернатива была немыслима.
Она цеплялась за перила на всём пути вниз, от потери крови у неё пульсировала голова, глубокое чувство утраты всё ещё поглощало её, несмотря на ожидаемую свободу.
Свобода в Блэкторне. Потому что ей всё ещё предстояло пройти через Блэкторн. Она уже видела, что её там ждало. Если кто-то из этой толпы увидит, что она уходит без Калеба, они обязательно проведут расследование. Ей придётся улизнуть тайком. Ей придётся держать голову опущенной. Может быть, только передвигаться по глухим переулкам.
Она остановилась и опустилась на нижнюю ступеньку, схватившись за один из стержней и прижавшись к нему виском.
Она обманывала себя. Она не могла уйти. Ещё нет.
Она не могла отказаться от такой возможности. Возможно, это была единственная возможность, которая у неё когда-либо была.
Она оглянулась через плечо на лестницу.
Она должна была собрать всё, что осталось от её физических сил, всё, что осталось от её эмоциональной силы.
Она либо убежит сейчас, либо, наконец, столкнётся с неминуемым лицом к лицу.
Выбор был за ней. И только её.
ГЛАВА 25
Калеб очнулся и уставился на сырой, покрытый заплатами потолок.
Ему потребовалось ещё мгновение, чтобы понять, почему он не может пошевелиться.
Его внимание привлекли наручники на
Он бросил свирепый взгляд на Лейлу, сидевшую справа от него.
Подтянув колени к груди и обхватив их руками, она пристально смотрела на него сверху вниз угрюмыми карими глазами.
Гнев и разочарование прокатились по нему ледяной дрожью.
Лейла скрестила ноги, а руки расслабленно положила на колени. Ветерок, проникавший через приоткрытое окно слева от неё, слегка развевал её волосы.
— С возвращением, — сказала она.
Сначала он не смог ей ответить, его челюсти были слишком сжаты, чтобы он мог заговорить. Не сводя с неё сердитого взгляда, он сжал кулаки так, что они превратились в шары.
— Думаю, теперь ты знаешь, каково это, — она огляделась. — Ты ведь бывал здесь раньше, верно? — спросила она, снова посмотрев на него. — Ты должен был знать, что душ здесь есть и что он работает. Сколько же у тебя здесь было связей, Калеб?
Он всё ещё не мог заставить себя заговорить, отказываясь признать реальность происходящего.
— Здесь припрятано кое-что сомнительное, — добавила она. — Как видишь, мне удалось найти наручники. Колючая проволока уже была частью кровати. Кое-кому явно не нравится убирать за собой, — она вытащила кухонный нож из-за спины и покрутила его в руке. — Я даже нашла кое-какие средства самозащиты.
Он посмотрел на лезвие, затем снова поднял на неё глаза.
Она этого не сделает. Каждая частичка его души хотела в это верить. Только не Лейла.
— Ты очень тихий, — сказала она, повторяя один из их первых разговоров. — Я думала, тебе будет что сказать в своё оправдание.
— Сними с меня эти оковы, твою мать, — сказал он, не сводя с неё пристального взгляда.
Она даже не вздрогнула.
— И как именно это мне поможет?
Он глубоко вдохнул через нос, снова сжав челюсти. Если бы он мог освободиться от наручников, то без дальнейших колебаний закончил бы то, что начал в ванной. Возмущение и так приводило в бешенство, а унижение — ещё больше.
И страх. Это долго подавляемое чувство страха, которое теперь ползло вверх по его позвоночнику, вызывало у него тошноту.
— Сейчас ты не похож на большого, злого вампира, Калеб. На самом деле, ты выглядишь довольно беспомощным. И даже немного напуганным.
Он прищурил глаза. Он заставит её заплатить. Она заплатит за это.
— И всё же, — сказала она, опуская взгляд на его грудь, насмешливо скользя взглядом по всей длине его тела, прежде чем снова посмотреть ему в глаза. — Осмелюсь ли я это сказать? В этой уязвимости есть что-то очень сексуальное. Или, может быть, это просто серрин во мне говорит. Серрин, в создании которой ты сыграл важную роль. Поэтично иронично, тебе не кажется?