Кровавый шабаш

Атеев Алексей Григорьевич

— А почему, Николай Степанович, вы назвали Маковникова моим приятелем? — перебила майора разозлившаяся Женя.

— А разве не так? У вас с ним прямо-таки альянс.

— Не надо передергивать!

— Передергивать?! Ах, я еще и передергиваю! Ты постоянно ставишь меня в глупое положение! Ты действуешь так, словно нарочно пытаешься навлечь на себя неприятности! Вот сейчас!.. Кто разрешил тебе предпринимать самостоятельные действия? Кто позволил лезть в чужую квартиру без разрешения? И это, позволь заметить, не в первый раз. Если прошлый эпизод я объяснил начальству твоей неопытностью, то что прикажешь мне говорить на этот

раз? Возможно, ты и добилась определенных результатов, не отрицаю, но вся эта самодеятельность могла привести к очень печальным последствиям. Короче, я отстраняю тебя от расследования… И вообще… сиди дома, сторожи Кавалерову. Все! На сегодня хватит… детективов.

Женя стояла как оплеванная. Она понимала, что в чем-то майор прав, но резкость, даже грубость… «Сиди дома»! Хорошо, она будет сидеть. Женя молча повернулась и пошла к выходу.

— Постой, Белова! — сказал ей в спину майор. — Уйдем отсюда все вместе. Так вот, я хочу продолжить про похищенного младенца. Статейка, значит, выходит в субботу, и мне домой звонит начальник. Я газетенку эту в глаза не видел. О чем речь, никак не пойму. Наконец он растолковал. Я вполне уверенно утверждаю: заявлений о чьем-либо похищении к нам не поступало. Ничего не знаю, говорит начальник, ищи этого Маковникова, разбирайся и немедленно доложи, поскольку в понедельник от меня наверняка потребуют объяснений. Я, конечно, все дела бросаю, а май, на даче работы невпроворот, и вместе вон с ним, — майор указал рукой на Судеца, изучавшего содержимое стеллажа, — отправляюсь в так называемую редакцию «Курьера», благо она находится в квартире самого редактора. Этот самый Маковников по своему обыкновению начал изображать невообразимую величину, говорит, понимаешь, через губу, хамит. Звучат слова: «некомпетентность, халатность, дилетантизм». Я его припугнул. Если, говорю, действительно имеет место преступление, то вы ответите по статье УК «Недоносительство», коли не желаете поделиться информацией. Он сразу притих, сбавил тон — паренек-то вполне разумный — и выкладывает адрес, где проживает мать похищенного малютки. Мы туда.

Оказывается, типичный притон. Дым коромыслом, все пьяные. Увидели нас и как тараканы по разным углам.

От упоминания про тараканов Женю передернуло.

— Эта самая мамаша, — продолжил майор, — хотя и молодая, но достигшая последней степени деградации. Вижу, тут от нее ничего не добьешься. Мы ее в вытрезвитель. Когда она очухалась, допросили. Ребенок у нее действительно имелся. Но вот куда он делся?.. Она утверждает: украли. При этом путается в показаниях, явно врет. То возле гастронома «Центрального» увезли коляску, то никакой коляски не было. Мол, положила она его на пустой лоток возле магазина, побежала за бутылкой, а когда вышла… Ну и так далее. Судец вдруг спрашивает: «А может, ты его кому по пьяни продала?» И, по-моему, в точку попал. Пиши, говорю, заявление.

Но она отказалась. Подумала пяток минут. Потом, естественно, слезу пустила, затряслась. Это они умеют. Наврала, кричит. Хотела немного подработать. Кореша надоумили, иди в газетку, расскажи, что пацана сперли. На бутылку дадут. Так, мол, и поступила. Так где, спрашиваю, ребенок? Мамке отдала. Мамка, мол, приезжала… Ну и давай плести всякую околесицу. Я потребовал назвать адрес матери. Она залопотала: мать живет в деревне, а в какой, она не знает, потому что мать недавно переехала.

— И проверять не стали показания? —

поинтересовался Дымов.

— Все собирался… — Буянов вздохнул.

— Так ты думаешь, этот… в ванной и есть пропавший младенец?

— Очень возможно. Рудик! — обратился Буянов к Судецу. — Ступай, опроси соседей. А твое мнение, Белова? — повернулся он к Жене, одиноко стоявшей в коридоре. — Что тебе удалось узнать?

— То, о чем мне рассказывали, тоже не очень правдоподобно, — начала Женя. — Якобы в нашем городе издавна существовала оккультная секта, поклонявшаяся темным силам. Кстати, родственник Вержбицкой будто бы и являлся ее главой.

— А эти сатанисты, оказывается, действительно существуют, — неожиданно вступила в разговор Малевич. — Недавно своими глазами по телевизору видела. Какие-то пацаны, по-моему, в Симферополе, объявили себя поклонниками дьявола, устраивали на кладбищах бесчинства, оскверняли могилы, выкапывали человеческие останки… Просто в голове не укладывается! Сообщили, что и родители были в курсе их забав. До чего докатились! А ребенок зачем?

— Как же! Непременный атрибут черной мессы, — пояснил Дымов.

— Ты, Петр Иванович, как будто в курсе предмета, — заинтересовался Буянов. — Что это за черная месса? Растолкуй, если знаешь.

— Черная месса — один из сатанинских ритуалов. Дьяволопоклонники собираются в каком-нибудь укромном месте: в лесу, уединенном доме или, допустим, на кладбище и устраивают обряд некоего мистико-эротического свойства.

— Младенец-то им зачем?!

— Убивают они его, Николай Степанович! Младенец обязательно должен быть некрещеным. В жертву приносят. Сатане.

— Рудик, нашел кого-нибудь? Допросил?

— Никого, Николай Степанович. Весь подъезд словно вымер. Никто не открыл. Ни на этой площадке, ни вверху, ни внизу.

ДЕЛЬНЫЕ МЫСЛИ

Дымов сказал:

— Давайте отпустим машину, а сами найдем участкового и попытаемся суммировать все, что нам известно.

— Не возражаю, — отозвался майор.

— Белова тоже должна принять в этом участие, — добавил следователь.

Буянов кивнул. И попросил Женю позабыть обиду, рассказать подробнее о том, что ей известно.

Женя рассказала о посещении института, о том, что узнала там.

— Куратор группы, ее фамилия Филиппова, вспомнила, что у Вержбицкой имелась подруга, некая Семиградская, внешне довольно на нее похожая. И у меня возникло предположение, что убита вовсе не Вержбицкая, а именно эта Семиградская.

— Интересно, — заметил Дымов.

— Я раздобыла фотографии обеих девушек. Они здесь, в сумочке…

— Молодец, — одобрил майор.

— …потом пошла в паспортный стол, получила адрес Семиградской и сразу сюда. Дверь в квартиру оказалась открытой, я и вошла…

— Очень интересно, — заявил Дымов, — а ты, Николай Степанович, недоволен такой оперативностью, я бы сказал, дотошностью.

— Я недоволен самодеятельностью! — рявкнул Буянов. — И не пытайся ее выгораживать!

— Не буду, не буду… А вот ты упоминала про секту, кто-то вроде тебе намекал…

— У меня есть знакомый парень, так вот его дед — специалист по истории Тихореченска, местный краевед. Вот он мне и рассказывал про семейство Фурнье и про истории, связанные с этой фамилией.

— Так-так. — Дымов потер кончик носа. — А как фамилия этого деда-краеведа?