Кровавый шабаш

Атеев Алексей Григорьевич

— Звать его — Евгений Кузьмич, а вот фамилия?.. Пашкину я знаю — Перстов, может, и дед тоже Перстов.

— И что же рассказал этот Евгений Кузьмич? Только кратко.

— Давайте обобщим, — выслушав сообщение Жени, произнес майор. — Что мы имеем? Убивают эту Вержбицкую. Лицо изуродовано. Опознание проводилось поспешно. Ни у кого не возникло сомнений, что убитая именно Верж-бицкая.

— Точно, а почему? Кто производил опознание?

— Соседка из квартиры напротив, ведь родственников у Вержбицкой нет. По-моему, еще кого-то приглашали, не помню. Все

в один голос: она, Светочка. В кармане плаща какие-то квитанции на ее имя. Потом отпечатки пальцев. Отпечатки в квартире убитой и отпечатки у трупа идентичны. Ну и так далее. Повторное опознание провести невозможно, труп, как ты знаешь, кремирован.

— Хорошо, идем дальше. Следующее преступление. Обезглавленное тело на кладбище. Этот, как его?..

— Давыдов.

— Ага. Сутенер Вержбицкой?

— Вроде того. Полной уверенности опять нет. Вон она разбиралась. — Буянов кивнул на Женю.

— Еще один труп — кладбищенский сторож. Тоже обезглавлен. Голова до сих пор не найдена. Во всех трех случаях есть намек на сатанизм. Слишком навязчивый, на мой взгляд, намек. Вспомните, убитый сторож еще на кладбище прямо-таки из кожи лез вон, чтобы доказать нам: мол, это проделки дьяволопо-клонников. У этого Давыдова полный дом сатанинской атрибутики. А теперь здесь. Этот младенец… картинки на стенах… Если действительно мы имеем место с сектой, то, как показывает практика, подобные организации очень хорошо законспирированы. Это не какие-нибудь юнцы, которые раскапывают могилы и коллекционируют черепа.

— А если это работа как раз таких юнцов? — поинтересовался майор.

— Три убийства! Одно другого хлеще! Не похоже. Хотя…

— Вот именно — хотя. Я и сам сильно сомневаюсь в существовании секты. Но допустим, она действительно существует. Кто жертвы? Отколовшиеся, нарушившие обет молчания? Но ни о каком разглашении нам не известно.

— Именно. Зато имеется кассета…

— А что кассета? Мне кажется, ее специально нам подсунули.

— С какой целью?

— Скомпрометировать власть имущих.

— А почему нам, а не этому уроду Маковни-кову? Ведь он бы наверняка предал ее содержание гласности, а у нас, как выражается тот же Маковников, она может потеряться в недрах административного аппарата. Зачем это дурацкое похищение вон ее и опять же Маковникова?

— Пытаются отвлечь…

— От чего?! А может быть, наоборот, привлечь к чему-то, на что мы не обращаем внимания. С кассетой вообще непонятно.

— Теперь Кавалерова…

— А при чем тут Кавалерова? Все, что с ней связано, на мой взгляд, вообще из другой оперы. У нее богатые родители… — Буянов запнулся. — Нет, мне кажется, история с Кавалеровой совсем не имеет связи с данными преступлениями. Смотрите, вон идет Судец с участковым. Э! Да я его знаю, это Никитин. Здорово, Костя.

— Приветствую вас, Николай Степанович.

— Понимаю, Костя, оторвал от телевизора, а может, и от рюмочки, но странные дела творятся на твоем участке. — Буянов осуждающе покачал головой.

— Мне Рудик, то есть Судец, рассказал… — забормотал Никитин. — Недоглядел.

— Это

точно, что недоглядел. Но сейчас не будем разбираться, нет времени. Ты лучше расскажи, как это все понимать? В подъезде ни души, а может, притаились, не желают общаться?

— Подъезд, конечно, того…

— Что значит — того?! Говори толком.

— В нем постоянно никто не живет.

— Не живет? Как это понимать?

— Тут, как бы это выразиться… Дом свиданий, что ли…

— Не понял.

— Ну, бардачок. Одна фирма квартиры все скупила, обставила, ну и сдает богатым клиентам вместе, так сказать, с девушками. Приезжают сюда, развлекаются…

— А прописка? Владельцы жилья?

— Конечно, в квартирах обязательно кто-то прописан. Нельзя без этого. С этим все в порядке.

— Все в порядке, говоришь?! Бардак на участке у тебя функционирует, а ты говоришь «все в порядке»!

— Сейчас времена такие, — неожиданно твердо проговорил участковый, — статьи за проституцию у нас нет.

— За содержание притонов — статья 226!

— Это не притон. Тут все прилично — ни дебошей, ни поножовщины. Клиенты ведут себя очень скромно.

— Вон ты как запел! Клиенты! Ну молодец! Прямо хозяин этого, с позволения сказать, заведения. Греют тебя?

— Что вы?! Как можно!

— Понятно, не без этого. Иначе как объяснить твое поведение? Где информация?

— Я неоднократно сигнализировал…

— Кому ты сигнализировал?

— Да вашему парню. Валееву.

— Альберту?!

— Ему.

— Хорошо, с этим разберемся. Но пеняй на себя, коли врешь. Теперь давай по делу. Какая фирма владеет квартирами?

— Фирма называется «Нега».

— Ха-ха, «Нега»! Ну и названьице! Дальше?

— За этой «Негой», насколько я знаю, стоит Шакал.

— Хрен с ним, кто за ней стоит. В подъезде пятнадцать квартир. Так? Зачем им сразу столько, неужели все бывают одновременно заняты? Не поверю. Ты же сам говорил: все спокойно. Так, значит…

— Вы правы, Николай Степанович, одновременно заняты две-три квартиры. Ну самое большее — четыре. Но в них и просто живут те же… девушки. А не открывают потому, что или дома нет, или отсыпаются. К тому же они и не откроют без предварительного телефонного звонка.

— А с теми, кто живет в квартирах постоянно, вы знакомы? — поинтересовался Дымов.

Участковый кивнул.

— В квартире № 56?

— Наташа. Фамилия, кажется… Семиград-ская. Хорошая девушка. Добрая.

— Добрая! Ну ты даешь! А жена знает о твоих подшефных?

— Вы, Николай Степанович, совсем неправильно трактуете. — Никитин, похоже, готов был вот-вот расплакаться.

— Я трактую, Костя, согласно букве закона. Ты посмотри, Петр Иванович, — обратился он к Дымову, — благополучнейший участок. Ведущий по всем показателям. Раскрываемость — почти сто процентов. За полгода — ни одного серьезного преступления. Теперь мне понятно почему. Все находится под контролем у Шакала. Он всю местную шпану повывел, а залетные сюда не суются. Все ясно. Ну ты орел, Никитин!