Крылья Агнессы

Павлов Игорь Васильевич

За чашкой чая поразмыслил о Медвежьей пещере о том, сколько странных вещей оставил дед и отец.

Вспомнился перевод языка оргалидов отцом.

«Мы идём к цели. Мы отомстим тому, кто украл наши души»

Вряд ли перевод точный. Но сама идея… они нам мстят? Или кому–то конкретному? Да и вообще за что?

Если Фёдор не тот, за кого себя выдаёт, он может быть с этим связан. Ведь так ловко он умеет сердца оргалидов превращать в эрениевые частицы. А ещё он слишком много знает. Мне

сразу показалось это странным. Списал поначалу на то, что он общался с дедом и с отцом. Был с ними заодно. А что если нет?

Оргалидов притягивает эрений, они его пьют. Может, император украл его у них? Из их сердец же и получается эрений. И монстры стремятся вернуть «свои души»? И те, что у меха–гвардейцев в кольцах, и те, что у императора в казне.

И те, что выплавил Фёдор из добытых мною сердец.

Столько размышлений, терзающих меня. А всё из–за разговоров с Анной Третьяковой. Тварью предавшей нас или всё же сумасшедшей девкой, которая попросту переигрывает.

Почему вновь сомневаюсь?

А что если я ничем не лучше её?

Мальчишки возвращаются. Сразу трое. Запыхались, у двоих мелких губы разбиты, у третьего проклёвывается синяк под глазом.

Выскакиваю к ним, отвожу подальше от ушей с таверны.

— Что случилось?

— Там банда пушкинских беспризорников всё перекрыла, — ответил старший, ещё не отдышавшись. — Мы их отвлекли, а Цыпа проскочил. Он всё сделает, барин. Но должен предупредить.

— О чём?

— Высокий, крепкий мужчина, золотые короткие лохмы, карие глаза, носит серебристый костюм без шляпы, — описал он меня, шмыгая. — Следить пушкинским сказали за тобой, барин. Авось и не только им. Там ещё тётку какую–то со снежными волосами при тебе ждут, за неё вообще сто рублей обещано.

Твою дивизию. Растираю лицо, пытаясь погасить порывы гнева… Вот собаки, обложили. А мальчишки хорошо сработали. Только бы их товарищ выполнил задание и целым вылез.

— Мороженое будете? — Спрашиваю.

— Ясное дело, барин!

Дождались Цыпу. Самый мелкий, самый юркий примчал, как угорелый. Глаза навыкате, будто от оргалида убегал.

— Ну чего? — Выскочил к нему старший с набитым ртом. Я им ещё пирожных купил, пока ждали.

— Ночуют твои циркачи на третьей огородной улице, где пустырь, — докладывает мелкий. — С девяти утра до двадцати двух вечера выступают на Пушкинской двумя командами по сменам. Хотят у Николаевской башни завтра попробовать. Говорят, там народ иностранный ходит.

— Так, ясно. Куда поедут потом из столицы, выяснил?!

— Ага. В Красноярск.

— Это точно? — Нависаю над ним.

— Точно, барин. Но это ещё не всё. Зазывала похвалился, что их на императорский бал выбрали выступать, потому что они самые лучшие. Перед батюшкой императором будут на канатах танцевать.

В груди похолодело. Только этого мне не хватало!!

— А когда?!

— Не знаю, барин, — взвыл мальчишка и, посмотрев на недоеденное пирожное у товарища, слюнку сглотнул.

Дал старшему сто рублей, ни

на секунду не пожалев. Он по уму на пацанов разделит.

— Мы своих не сдаём, барин, ты не думай, — выдал старший мальчишка перед тем, как я в карету прыгнул.

Кивнул им в ответ с улыбкой, и экипаж тронулся.

На ночлег в прежнюю гостиницу поехал, чтобы не вызывать подозрений. А там… никаких облав, обысков. Ничего. Враг затаился, будто что–то почуял.

Два следующих дня тянутся долго и бесполезно. Изображаю из себя непринуждённого туриста, гуляющего по самым главным достопримечательностям столицы. Лишь бы только сбить с толку слежку, уведя её подальше от места выступления Агнессы.

Умудряюсь добраться даже до Николаевской башни и взобраться на высоту в 375 метров! На самом верху со смотровой поистине завораживающее зрелище.

Но не такое уж впечатляющее для мехавода.

Одну полезную вещь всё же сделал. Купил в ювелирной лавке коробочку для кольца, которое собрался вручить Агнессе. Обручальное же вручается именно так.

От волнения оба вечера долго заснуть не могу. Всё прокручиваю в голове, как это будет.

В пятницу к полудню после цирюльни забираю свой праздничный костюм у Алёнки и отправляюсь, как условились ранее, в имение Брусиловых. Чтобы к утру следующего дня вместе с Михаилом и его супругой Натальей поехать на Летний императорский бал.

Шестьдесят километров до Листвянки на автомобиле, а оттуда ещё на пароходе — это путь в полдня. Как раз к вечеру прибудем на императорский остров.

Сердце не на месте. Как бы этот праздник пережить!

Глава 18

Императорский остров

Иркутск. Имение Брусиловых.

5 августа 1905 года по старому календарю. Суббота.

9:09 по местному времени.

Суета в доме стоит такая, будто Наталью повторно замуж выдают!

И мне не нужно рядом с ней находиться, чтобы уловить эту атмосферу. По всему особняку беготня, крики служанок, а вопли самой хозяйки громче всех. Вот тебе и дочь полицмейстера Владивостока. А на вид была — само спокойствие.

Михаил со мной ждёт в гостиной, вид не очень довольный, скорее виноватый.

Да и я сижу, завтрак в горло не лезет. То смятение охватит, то волнение закрутит до бешеного стука в груди. О балах знаю только понаслышке. А тут сразу императорский! Международный.

— Какое счастье, что тёщи здесь нет, — простонал Михаил давным–давно готовый отчаливать.

Он в дорогом бежевом костюме, волосы светлые зализаны назад и лаком залиты по мне так чересчур. Впечатление из–за этого складывается, что выглядит он лет так на десять старше.

Я же выбрал себе костюм под военный мундир. Уж очень захотелось подчеркнуть свою принадлежность к службе. Бордово–бежевый не классический фасон для здешних. Праздности придаёт ему окантовки и узоры золочёными нитками, а дороговизны — сами ткани, да позолоченные пуговицы. Если уж князь, так князь.