Крылья Агнессы
Шрифт:
Чуть растерявшись вначале, всё же нашла меня взглядом и даже слегка улыбнулась. Кивнул в ответ, вылавливая перекрёстные взгляды других барышень, будто уже любовный треугольник у нас сформировался.
Что ж, все они красотой, роскошью и титулами пышут. Но все они до смешного ничтожны в сравнении с Агнессой. И ей даже не нужно укладывать волосы, как–то по–особенному краситься, надевать красивое платье, чтобы наградить меня своим очарованием. Достаточно взгляда, касания руки, биения сердца, что чувствую спиной. Её лёгкого утробного
Тоска наплывает, когда я здесь среди всего этого шика и блеска. А она не со мной.
Готовится к выступлению на канатах, обмазывает плотно лицо, разминается. Перебивается едой за гроши. О чём она думает…
Впервые обращаю внимание наверх, меж колонн в соседней области вдоль стены балкон внутренний примерно на уровне третьего этажа, вдоль всей стены идёт. И оттуда, облокотившись на перила, на меня взирает странный мужчина. При том, что на балконе никого, кроме слуг, больше не видно.
В какой момент он появился, так и не понял. Но увидев фиолетовый кафтан с перламутровым отблеском, походящий больше на рясу, я сильно удивился. Столько цвета династии только император носить может, насколько мне ведомо. Но он совсем не похож на монарха, скорее на церковника. Но цвет одежды… Вдобавок ещё волосы белые, как хлопок, длинные и распущенные, как у барышни. Черты удлинённого лица не рассмотреть из–за упавшей на него откуда–то тени, а вот глаза фиолетовыми углями светятся.
Даже на таком расстоянии, уловив этот взор, аж до мурашек не по себе становится.
По бокам от него по лакею на дистанции, в сравнении с ними можно понять, что он довольно высокий, я бы сказал неестественно высокий. Но не это меня смутило, а сияние на пальцах. Своим орлиным зрением я могу рассмотреть, что колец на пальцах обеих рук у него по три штуки минимум.
Интуиция подсказывает мне, что это тот самый загадочный Мастер, о котором Агнесса мне рассказывала. О нём же и меха–гвардейцы говорили.
Буквально на несколько секунд отвлёкся на волну гомона, что начался с конца зала, и странный мужчина с балкона исчез. Только лакеи остались, сами стоят с видом перепуганным. А затем, будто опомнившись, удаляются вглубь.
И тут музыка резко обрывается, а следом со входа раздаётся торжественное и протяжное, чтобы до всех докричаться:
— Его императорское величество Николай Спаситель мира!
Сдержал улыбку, прорывающуюся даже сквозь волнение. На меня со стороны иностранцев посмотрели с ужасом. Сам не пойму, почему иронизирую. Наверное, он спас всех ещё до моего рождения.
Похоже, никто из соседей не разделяет моего хорошего расположения духа. Обе шеренги будто перестали дышать вместе со слугами и гвардейцами.
Когда показалась целая делегация, которая неспешно пошла в нашу сторону, слева у юноши застучали зубы, у девочки напротив по шее пошла гусиная кожа. А у соседнего мужчины, который
Неужели так страшен наш батюшка император? Который, похоже, ещё и неспешно идёт, периодически обращаясь к господам и дамам в шеренгах на пути, которые ему кланяются.
В итоге, конечно же, он дойдёт и до меня.
Только он не один, с ним ещё и наследники. Судя по всему, и Анастасия Николаевна, небесная принцесса, покинувшая Владивосток, которую я вскоре сумел рассмотреть в непривычном для меня образе бальной дивы.
Вот она обрадуется, когда узнает меня.
Глава 19
Воля батюшки императора
Вскоре отголоски разговоров императора с гостями начинают доноситься уже чёткими фразами. По мере его приближения со всех сторон жаром и холодом пышут гости всё больше. А у леди с каштановыми волосами, что подле принца Британии, буфера от учащённого дыхания, вздымаются так, что вот–вот выпрыгнут.
Держаться невозмутимым становится всё сложнее. Голос императора, обращённый к очередному гостю, насыщенный, неспешный и больше радостный, нежели строгий, но будоражить нутро это ему не мешает.
Ответы самих гостей предсказуемо пропитаны трепетом, иногда дурацким смехом невпопад от женщин, или откровенной дрожью и заиканиями от мужчин.
Все, к кому ещё не обратился монарх, смотрят перед собой, не позволяя себе глазеть на монарха. А я всё же подглядываю изредка, пытаясь его как можно скорее рассмотреть.
Костюм у императора сдержанного кроя, цвета нежного персика с лиловым орнаментом по вороту, пуговицам и рукавам. Я бы сказал, без излишеств, если не учитывать погоны драгоценные с золотой бахромой на плечах и три бриллиантовые звезды на груди, где камушки увесистые. Батюшка наш невысок, телосложением обычным, лет тридцать семь на вид, хотя ему на самом деле должно быть уже за шестьдесят. Волосы светлые, слегка растрёпанные, борода аккуратно и коротко постриженная переходит в бакенбарды.
На белом поясе шпага, скорее декоративная, ибо гарда вся сверкает от драгоценных каменьев. Держится за рукоять император, как за рычаг в автомобиле.
С ним женоподобного вида сын, разодетый, как петух. Крупный, щёки розовые, выглядит, как ещё один поросёнок, но этот постарше, ему уже лет сорок. Неуклюже идёт, немного прихрамывая. Ему бы матушку подле, чтоб за руку взяться.
Но императрицы здесь нет, умерла при родах Софии. Так император и не женился вновь. Но он не выглядит одиноким.
Чуть отстают обе дочери, шествуют следом вместе в одной шеренге. Анастасия в синем платье средней пышности, по которому завитые золотые кудри сыплются каскадами. Не в угоду праздника строгая, жгуче красивая и, похоже, едва скрывает недовольство.