Крысиные бега
Шрифт:
Останки моего авто, как я уже говорил, стояли на самом краю котлована, брошенного строителями, по всей видимости, уже много лет назад. Особых усилий для реализации задуманного не требовалось. Я упёрся в мою старушку, поднатужился и, мысленно пожелав ей счастливого полёта, столкнул вниз. Спустя секунду-другую до меня донёсся глухой удар. Я глянул вниз, но из-за темноты ничего не увидел. Да и котлован был глубоким.
Пускай теперь лезут вниз и изучают этот металлолом. Была б у меня возможность, я бы ещё и земличкой её присыпал, бедную мою старушку, мусором каким-нибудь строительным, досками да кирпичами. Хоронить, так с
Так, с этим тоже покончено. Теперь следующий этап.
Я оглянулся. Тело майора одиноко покоилось в трёх шагах от меня.
Соседство майора, пусть даже и мёртвого, было для меня сейчас не менее опасным, чем утренняя физкультпробежка по минному полю. На его след, ещё горячий, те отморозки могли напасть вновь – и тогда минное поле показалось бы мне райской лужайкой, на которой беззаботно резвятся дети.
Прощай, майор Куценко. Извини, что оставляю здесь тебя одного. Живым нужно думать о живых, а ты уж как-нибудь позаботься о себе сам. О’кей?
Я подхватил красную папку и поспешил покинуть это зловещее место, на котором закончили свой земной путь чекист Семён Егорович Куценко и моя верная «семёрка».
3.
Я шёл самыми тёмными закоулками, стараясь всё время оставаться в тени и не попадаться на глаза случайным прохожим. Чем меньше людей будут меня сейчас видеть, тем лучше. Свидетель есть свидетель: рано или поздно его можно найти и расколоть. Идеальный вариант в таких случаях – вообще не иметь свидетелей. Поэтому наиболее продвинутые преступники имеют обыкновение их убирать – чтобы спалось спокойней и не мучили по ночам кошмары.
Я переходил из одного двора в другой, не рискуя пока выбираться на «бродвей». Выйти из укрытия я решил как можно дальше от места происшествия. Но прежде чем это сделать, мне предстояло провести одно очень важное мероприятие.
Найти подходящий подъезд мне не составило труда. Это была старая «хрущёвка» о пяти этажах, которыми был усеян весь этот захолустный микрорайон на самой окраине Москвы. Своего рода гетто, в котором о домофонах никто понятия ещё не имел. Поэтому в облюбованный мною парадняк я вошёл беспрепятственно.
Люменов и люксов, которые излучала тусклая подъездная лампочка, хватало ровно настолько, чтобы не спотыкаться на ступеньках и не натыкаться на обшарпанные стены, украшенные безвкусными графитти, свастиками и ненормативной похабщиной. Но меня это вполне устраивало. Я поднялся на четвёртый этаж (на пятый подниматься не стал – не хотелось чувствовать себя в тупике; кроме того, там было темно, как у негра в заднице), уселся на ступеньках, убедился, что с улицы меня никто не увидит, и раскрыл папку.
Здесь было примерно листов сорок. Я не стал основательно знакомиться с содержанием каждого из них – времени не было, а лишь вскользь пробежал глазами по документам, которые составляли эту роковую папку. Потом захлопнул её и несколько секунд сидел неподвижно, в оцепенении, закрыв глаза, и чувствовал, как волосы у меня на голове приходят в движение.
Если эту папку опубликовать, обожгло меня внезапной мыслью, то может начаться третья мировая война. А если её продать, где-нибудь на Западе, то вырученных денег хватит на безбедную жизнь нескольких поколений моих потомков.
Содержимое
Документы носили в основном финансовый характер. Это были договора о поставках крупных партий оружия и военной техники неизвестным (скорее всего подставным) лицам, переводы крупных (очень крупных) денежных средств на счета людей, чьи имена можно ежедневно встретить в программах новостей российского телевидения, номера счетов тех же одиозных фигур в престижных международных банках, с указанием конкретных сумм на каждом счету. Были здесь и стенограммы секретных телефонных переговоров крупных чиновников (не только российских) с руководителями чеченских моджахедов, и целая подборка фотографий компрометирующего характера. И списки, списки, списки… Имена, фамилии, счета, суммы, снова имена, и опять деньги.
Сказать, что папка жгла мне пальцы, было бы ничего не сказать. Папка жгла мне душу. Прожигала в ней большущую чёрную дыру, в которую затягивало меня всего целиком. Я внезапно почувствовал на себе бремя огромной ответственности, ответственности за судьбы страны, судьбы мира (да простится мне этот пафос, но именно это я в тот момент и чувствовал). Если папка попадёт не в те руки, разразится вселенская катастрофа. Эта мысль сразу породила в моей голове вопрос: а должна ли она вообще попасть в чьи-нибудь руки? Я вспомнил предсмертное поручение майора Куценко: он просил передать папку неизвестному человеку, которому безгранично доверял. Наверное, это как раз были те руки. Покойному майору я почему-то верил, интуитивно чувствуя, что он действовал в верном направлении. Поэтому я сделаю то, что обещал отважному чекисту за пять минут до его смерти: передам папку нужному человеку. Но сначала я должен сделать то, зачем пришёл в этот вонючий подъезд, и выполнить часть задуманного ранее плана.
Я вынул мобильный телефон. Этот аппарат я купил совсем недавно, под Новый год (сделал себе такой подарочек), и был безмерно счастлив, когда наконец стал его владельцем. Я давно уже искал аппарат с нужными мне параметрами и набором функций. Компании-производители и торговая сеть, следуя массовому спросу и веяниям моды, предлагали покупателям десятки и сотни моделей навороченных игрушек, но моему взыскательному вкусу удовлетворить не могли. А нужно-то мне было всего ничего: помимо обычного телефона, аппарат должен был содержать приличную цифровую фотокамеру с достойным разрешением и возможность работы с электронной почтой. И чтобы ничего лишнего: никакой там суперполифонии, никаких MP3 и прочих детско-юношеских наворотов. Мне, наконец, повезло, я нашёл именно тот мобильник, который искал. (Во избежание обвинений в рекламе конкретной продукции, называть наименование фирмы-производителя и торговой марки приобретённого мною аппарата я воздержусь).