Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды
Шрифт:
Внезапно над ними раздается женский крик:
— Караул! Воры! Караул!
— Пошли, дружище, — говорит Бацке. — Бери свой чемодан. Идем, не надо бежать. Господь Бог отпустил нам время, чтобы уйти, пока эти вылезут из своих постелей на улицу.
Они опять идут рядом. Чемодан стал легким, легче стало и у Куфальта на душе. Дома остаются позади. Кажется, что Бацке уводит все дальше и дальше от Гамбурга, в поля.
Теперь они не молчат. Они разговаривают. Да, Бацке доволен. Да, великан Бацке признался, что не ожидал такого от Куфальта. В конце
Куфальт счастлив. Конечно, и от похвалы Бацке. Но прежде всего от того, что все позади. И еще далека та ночь, когда он должен будет повторить на Юнгфернштиге то, что сделал сегодня. До тех пор он свободен, до тех пор ему не о чем беспокоиться, Бацке все устроит, Бацке обо всем позаботится.
В избытке радости он приглашает Бацке на стакан грога.
На следующее утро квартирант не дал госпоже пасторше Флеге никакого повода для беспокойства. На этот раз господин Ледерер, как обычно, славно проспал до двенадцати часов, затем появился бодрым и довольным, попросил завтрак и дружелюбно болтал с ней за завтраком, как это обычно и бывало.
Вскоре после этого он ушел. А фрау Флеге все же снова была огорчена или, по крайней мере, узнала причину, почему квартирант вчера так накричал на нее. Одна пустая бутылка из-под коньяка стояла в углу, а новая — в шкафу, была уже на треть выпита. Ясно, что у квартиранта неприятности. Поэтому он пил. Поэтому накричал на нее. Поэтому во время беседы он вдруг отключился, как будто ничего не слышал.
Госпожа пасторша Флеге была, наверное, самой оторванной от жизни курочкой в большом птичнике, называемом Гамбургом, но одно она знала точно — этот ширококостный, темноволосый сослуживец со злым взглядом не принесет добра ее квартиранту. И она решила, что сегодня вечером она в осторожной и мягкой форме заведет разговор об этом сослуживце и предостережет господина Ледерера, чтобы он избегал скамейки, где сидят злые мальчики.
Но, к сожалению, квартирант не появился. Он не пришел, как обычно, поспать после обеда, и госпожа пасторша пришла бы в ужас, если бы увидела его сидящим у кровати девушки Ильзы, в жалкой, с потугами на элегантность, комнате на Штайндамм.
Да, после того как Куфальт поспал, после того как порадовался успешному и даже очень успешно проведенному ночному опыту, ему внезапно пришло в голову, что у него все еще есть повод для опасений.
Он вспомнил, что девушка Ильза ушла от него обозленная, что она угрожала, хотя толком ничего не знала; сейчас все могло стать опасным. Опасным могло стать все что угодно.
Итак, он сидел у ее кровати. Но девушка Ильза была не настолько глупа, чтобы не понять, что его сюда привело. И поскольку она это знала, то все время избегала разговора на интересующую его тему. Ей нужно было так много рассказать: о кафе «Штайнмардер» и о нехватке деньжат, о подружках, которые зарабатывали больше нее, хотя и меньше ее того заслуживали, и: «Не правда ли, Эрнстик, ты подаришь мне сегодня
Куфальт не собирался давать десять марок просто так.
— Ты бы попыталась, осторожно начал он, — разузнать, где, собственно говоря, Бацке живет.
— Ты дашь мне десять марок, если я тебе скажу, где он живет?
— А разве ты знаешь?
— Ведь иначе ты не дашь мне десять марок!
— Ладно, хорошо. Но только пять.
— За пять марок я не куплю сумки.
— Ты скажешь его точный адрес?
— Если я тебе его вообще скажу!
— Ну ладно. Вот, возьми. Где же он живет?
Она откинулась в кровати и рассмеялась:
— Он вовсе нигде не живет.
— Как это вовсе нигде не живет? — спросил Куфальт, начиная злиться.
— Не будь дураком, — рассмеялась она, — у него нет жилища. Каждый раз он ночует у разных девок. А когда они требуют денег, он их бьет.
— Отдай мне мои десять марок, — рассвирепел Куфальт. — Ты сказала, что знаешь его адрес.
— Я сказала, что знаю, где он живет. И я сказала тебе это.
— Верни мне деньги.
Конечно, снова разгорелась ссора. Не могло быть и речи ни о примирении, ни о том, чтобы избавиться от чувства страха. Десяти марок как не бывало, а взамен новая перебранка. С этим он и ушел домой.
Когда он вернулся, старушка Флеге встретила его в прихожей и прошептала:
— Ваш господин сослуживец снова сидит у вас и пьет дорогой коньяк — ах, господин Ледерер… — Она умоляюще смотрела на него.
— Хорошо, хорошо, госпожа пасторша, — торопливо произносит Куфальт. — Потом поговорим.
И он прошел в свою комнату. Там сидел Бацке, мрачнее тучи, так что слова застряли в горле и пришлось собраться с духом, чтобы простодушно сказать:
— А, Бацке! Что нового?
— Да, что нового, — сказал Бацке. — Вот читай.
Он протянул ему газету и указал пальцем, где читать. Куфальт стал читать.
«Минувшей ночью в районе Локштедт двое мужчин выбили кирпичом и булыжником обе большие витрины магазина в недавно построенном доме. Преступники скрылись неопознанными. В этой связи интересным представляется свидетельство приказчика конторы строительных материалов: вчера после обеда к нему явился молодой человек, который потребовал один кирпич и один булыжник, объяснив, что ему нужны образцы. Полиция еще не знает, имеется ли связь между обоими происшествиями, однако идет по определенному следу».
Куфальт давно дочитал до конца, но все еще смотрел в газету.
_ Ну, — услышал он голос Бацке, звучавший подобно грому приближающейся грозы.
— _ Да? _ спросил Куфальт и попытался посмотреть на Бацке. Но ему это не удалось.
— Расскажи-ка все же, — сказал Бацке. — Расскажи-ка все же, приятель, где ты достал камни для вчерашней ночи?
— В порту, — быстро сказал Куфальт. — На баржах.
— Так, — сказал Бацке, — а не ты ли тот знаменитый молодой человек, которому понадобились образцы?