Кто проторил дорогу к пакту?
Шрифт:
Кстати говоря, тот факт, что к середине 1936 г. британская разведка уже владела советскими дипломатическими шифрами, волей-неволей заставляет задуматься, в том числе и о роли Р. С. Коган в этом «успехе» МИ-6.
Но самое главное, конечно же, состоит в том, что является сутью «во-вторых». Родная сестра Р. С. Коган — Е.С. Коган являлась техническим секретарем в ЦК ВКП(б), и через ее руки как раз и проходили все постановления ЦК и Политбюро! Так что не приходится особенно гадать, откуда же могли взяться образцы для фальсификаций. В 1937 г. обеих сестер Коган расстреляли как ярых сторонниц Троцкого.
Итак, сотруднику одной из наиболее яро антисоветски настроенных спецслужб мира того времени, априори злобному русофобу Р. Врага, еще в 1935 г. было совершенно ясно и понятно, что предложенные ему для покупки документы — фальшивки. Увы, с тех пор минуло 74 года, но до сих пор эта простая и исключительно объективная мысль никак не может укорениться в сознании «демократической
Да нет, не столь уж и тупы и убоги западные мерзавцы, хотя частично сие имеет место быть. Они прекрасно понимают, что это фальшивки. Но ведь для них главное состоит в том, чтобы вылить как можно больше грязи на СССР, но более всего именно на Сталина. Причем именно в динамике, дабы показать, что-де Сталин давно планировал Вторую мировую и давно искал возможность сговориться с Германией и Гитлером. В этом все дело! И вот что особенно удивительно. Один из главнейших раздувателей мифа о подлинности этих документов — американский советолог, профессор Милтон Ловенталь — полвека тому назад обратился к известному русскому историку-эмигранту, признанному авторитету по советской истории и действительности Борису Ивановичу Николаевскому с просьбой дать экспертную оценку этим материалам. Ознакомившись с присланными ему фотокопиями материалов, Николаевский в письме от 3 февраля 1960 г. на имя Ловенталя ответил следующее: «Мне кажется, что для окончательного решения вопроса у меня еще нет всех нужных данных (Ловенталь прислал ему только часть фотокопий. — А.М.). Тем не менее, я склоняюсь к выводу, что документ является подделкой. Конечно, подделкой, совершенной весьма осведомленными лицами и очень умело выдержанной в определенном смысле,— но подделкой... Прежде всего, Политбюро собиралось регулярно раз в неделю, в определенный день, который тогда был точно установлен (кажется, по четвергам). Правда, существовала комиссия Политбюро по внешней политике, но общие вопросы рассматривало Политбюро. В числе решений нет некоторых вопросов, которые, как точно известно, были рассмотрены Политбюро. Например, вопрос о поведении компартии Франции в феврале 1934 г., когда по приказу Политбюро эта компартия круто изменила свою тактику. Можно с полной категоричностью утверждать, что решения о ликвидации коллективизации Политбюро никогда не принимало: это вообще лежало вне плоскости возможных решений.
Я не вполне понял, где снимались "копии": если в Вене, то это самое убедительное доказательство подлога. Копии решений Политбюро в 1934 г. за границу не посылались. Посылали только выписки из решений тем полпредствам, к которым они имели прямое отношение... Я не хочу теперь же говорить это в утвердительной форме, но у меня складывается впечатление, что речь идет о двойной игре советских (сталинских) агентов, которые с ведома своего начальства посылали немцам ту информацию, которая им казалась полезной, дезинформируя в соответствующем духе немцев. Под этим углом документы представляют некоторый интерес: какое представление Сталин хотел создать у немцев о своей политике. Но, конечно, и под этим углом документы подлежат дополнительной проверке... » [301] И даже в ответном письме на ответ Ловенталя на процитированное послание Б. И. Николаевский вновь настаивал на мысли о грубой фальшивые! [302] При всем том, что Николаевский крайне негативно относился к Сталину и его политике, он прежде всего был высококвалифицированный, дотошный историк и никогда, даже ради самых радужных политических целей, не опускался до подлога или признания подлога за нечто достоверное. Наиболее ярко это его человеческое и научное достоинство проявилось в истории с появлением в западной печати неких документов о якобы принадлежности Сталина к агентуре царской жандармерии. Николаевский сходу определил, что это фальшивка, и во всеуслышание заявил, что от этих документов за версту несет фальшивкой! Так что хотя он и был резко антисоветски и антисталинистки настроенным эмигрантом, но тем не менее, как человек науки, был исключительно порядочным. Не говоря уже об обычной человеческой порядочности, которой он всегда отличался.
301
Письмо Б. И. Николаевского. Цит. по Николаевский Б. И. Тайные страницы истории / Под ред. Ю.Фельштинского М.,1995. С. 412 — 413
302
Там же, с. 414
Как видите, даже такой, не испытывавший ни малейшей симпатии к Сталину и СССР человек, и тот был склонен расценивать присланные ему документы как подделку и даже грубую фальшивку. И это еще полвека назад! «Естественно», что такую
Куда важнее два признания Николаевского. Во-первых, он однозначно признал, что подделки совершены весьма осведомленными лицами и очень умело выдержаны в определенном смысле. Во-вторых, он подчеркнул, что у него складывается впечатление, что речь идет о двойной игре советских (сталинских) агентов. Причем именно потому, что-де они якобы с ведома своего начальства посылали немцам ту информацию, которая им казалась полезной, дезинформируя в соответствующем духе немцев. И вот под этим-то углом зрения эти документы якобы представляют некоторый интерес в том смысле, какое представление Сталин хотел создать у немцев о своей политике.
Эти признания Николаевского дорогого стоят, потому как он совершенно случайно, абсолютно неосознанно — готов за это поручиться — охарактеризовал воистину неповторимый почерк... британской разведки при проведении активных пропагандистских акций на базе конфиденциальных и секретных документов противника. Ни одна разведка в мире не умеет так работать с добытыми агентурным путем секретными документами противника — на грани 100-процентной их достоверности, изменяя всего лишь самую что ни на есть микроскопическую их долю, которая, однако, переворачивает весь смысл документа. Проще говоря, никто в мире, кроме британской разведки, не умеет из абсолютно достоверного на все 100 % секретного документа противника сделать документ 99,99 % достоверности! Но сделать так, чтобы получился совсем иной смысл или, по меньшей мере, ненавязчиво сложилось бы впечатление о некоем ином, подспудном смысле этого документа! И даже такой «дока», как Николаевский, и тот попался на эту удочку. Ему и в голову-то не пришло, что никакой специальной дезинформационной игры Сталин в то время не устраивал. И даже не помышлял об этом. Наоборот, именно в то время он стремился к альянсу с западными демократиями, рассчитывая — увы, как оказалось, безуспешно — на совместные с ними усилия по укреплению коллективной безопасности в Европе в целях противодействия воцарившемуся в Германии агрессивному нацизму. Зачем ему в то время, когда он стремился заключить договора о взаимопомощи с Францией и ее союзниками, а Польша была главным союзником Парижа в Восточной Европе, пытаться сговориться с гитлеровцами о разделе Польши?! Тем более, если учесть, что у СССР уже имелся договор о ненападении с Польшей, к тому же продленный именно в это время еще на пять лет!
Естественно, что Борис Иванович Николаевский не мог в те времена знать, что с начала 30-х гг. у британской разведки появился один из наиболее ценнейших в предвоенный период агентов в СССР, который работал в секретариате члена Политбюро А. И. Микояна! Через руки этого агента проходила вся секретная документация Политбюро и еще многое другое, не менее секретное! Вербовал этого агента — его имя и фамилия до сих пор не разглашаются — региональный резидент МИ-6 по Восточной и Центральной Европе (штаб-квартира была расположена в Праге) майор (впоследствии полковник) Гарольд Гибсон.
Советская разведка дважды вычисляла этого агента по характеру передававшейся им информации (он большей частью передавал секретную информацию мобилизационного характера). Первый раз еще в 1936 г. благодаря одному из наиценнейших агентов из числа «кембриджской пятерки» Д. Маклейну (Маклину). Увы, связанный с оппозицией глава НКВД Г. Ягода «утопил» этот сигнал в недрах Лубянки. Тогда гроза миновала агента британцев. Второй раз в 1940 г. и также благодаря выдающемуся представителю «кембриджской пятерки» — Антони Бланту. Но в то время НКВД возглавлял выдающийся ас разведки и контрразведки И. П. Берия, и сигналу был дан ход. Вскоре агент был вычислен и поставлен к стенке.
Почему историю с этим агентом следует иметь в виду, наряду, естественно, с указанной выше историей с сестрами Коган? Да потому, что среди оказавшихся после Второй мировой войны в руках американцев якобы подлинных документов Политбюро фигурируют документы не только 1934 и 1935 гг., но и документы 1931 г. А это и есть ориентировочное время вербовки Г. Гибсоном упомянутого агента. Естественно, как это принято в любой разведке, вербовка всегда закрепляется не только согласием — письменным или устным — на сотрудничество со спецслужбой, но и передачей соответствующих документальных материалов (либо иной важной информации, в том числе и устно). Вот так в том массиве документов, которым пользуется Милтон Ловенталь, и оказались слегка подправленные британской разведкой протоколы постановлений Политбюро от августа 1931 г.!