Кубанская конфедерация. Пенталогия
Шрифт:
Какоето время продвигаемся без помех, рывок, перекат, движение только вдоль стен и контроль местности.
– Собаки! – крик нашего снайпера, в ПСО спалившего передвижение боевых псов впереди.
Занимаем оборону, собак немного, всего полтора десятка, кончаем их быстро и двигаемся дальше. Подвал, там ктото есть, внизу слышим шуршание и чьито осторожные шаги.
– Гранаты! – негромко говорит Черепанов, который находится рядом с нашей тройкой.
Мы его слышим и одновременно, как на учениях в Кисляковской, не показываясь на свет и держась стен, сдернув кольца, кидаем вниз старые и надежные Ф1, произведённые нашими столичными оружейниками. Взрывы! Внутри стонут люди, а мы добавляем ещё по гранате,
Проходим вглубь, подвал большой, просторный, и всех его жителей мы завалить не могли. Картинка, которая нам открывается, – не очень. Десятка три женщин и детей по виду лет до двенадцати, не старше. Жмутся в угол и чтото бормочут на своём тарабарском межплеменном наречии. Выхватываю только русский мат, который неизменен, а более – ни одного знакомого слова.
Вот и спрашивается: что делать? Приказ – кончать всех без разбору, но дети же. Стоим всей тройкой, переминаемся, я – старший, младший сержант, а как поступить с этой грязной, зачуханной толпой, не знаю.
Изза моей спины появляются два автоматных ствола, изрыгают огонь, и пули в упор крошат самок и детёнышей. Поворачиваюсь, мой комод, Филин, свой АКМ перезаряжает.
– Что, сдрейфили? – Он сплёвывает на покрытый экскрементами и кровью грязный пол.
– Както не по себе, – пожимаю я плечами.
– Ладно, на первый раз прощается, но ещё раз замешкаетесь, пеняйте на себя, лично пристрелю и не посмотрю, что ты, Мечник, командирский любимчик и нормальный боец. Пошли. – Он потянул меня кудато в угол, и я последовал за ним. – Мля, где же она?
– Что ищемто? – спросил я у комода.
– Да кладовку, где эти твари хавчик хранят. В каждом подвале такая должна быть, – где бы они ни останавливались, первым делом её оборудуют. Вот, нашёл! – почти обрадованно вскрикнул сержант и приподнял крышку, которой раньше канализационные люки на дорогах накрывали.
Мы увидели выдолбленную в бетоне яму. Глазу и Яку сразу стало плохо, и они отскочили в сторону, а я стоял и смотрел на засоленные руки, ноги и головы людей, которых «беспределы» на еду порубали. Это у них вроде как НЗ и деликатес к праздникам.
– Я всё понял, Филин, – кивнул я комоду, – никакой жалости и никакой пощады.
– Нормально, – сержант хлопнул меня по плечу, – работаем, Мечник.
После того, что мы видели в подвале, пошла самая настоящая работа. Подвал, гранаты, взрывы. Входим, снова катятся гранаты, взрывы, добиваем выживших дикарей. Всё легко, и дикари действуют по шаблону. Есть силы, выбегают наружу, и мы давим их огнём, а если у них мало бойцов, тогда ждут нас на входе в своё жилище. За день прошли три десятка подземных убежищ, самых разных. В некоторых было от пяти до десяти животин на двух ногах, одна семья, а в других настоящее племя – до сотни особей.
Такая кровавая работа продолжалась до вечера, пока у нас БК не закончился. На ночь закрепились в одном разваленном трёхэтажном доме, но спать никому не хотелось, и до утра мы толком глаз не сомкнули, так, полудрема какаято. Наконец, только развиднелось, нам подвезли гранаты и боезапас, мы пополнились, и кровавый наш труд возобновился.
Время от времени «беспределы» пытались атаковать, но все городские высоты уже были под нашим контролем, на них сидели корректировщики с радиостанциями, и мы встречали их вовремя. Были и собачки, эти милые существа, откормленные на человечине, каждая весом кило под семьдесятвосемьдесят, но одиночки, никогда не больше трёхпяти, так что справлялись с ними быстро.
К вечеру вся «правая» сторона
Победа! Красивое слово, мощное, радостное, но мне было както тоскливо, и удовлетворения от того, что я делал эти пару дней, я не испытывал никакого. Нет, сожалений или какихлибо рефлексий у меня не было, всё в порядке, чисто служба, без всяких эмоций, но и удовлетворения от полученного результата тоже не наблюдалось.
Пришёл, увидел, победил! Кажется, именно такие слова сказал один древний вояка, который забыл добавить, что надо ещё и потери подсчитать. Кстати, про потери. За три дня операции по зачистке города из строя роты выбыло пять человек: трое убитых – навсегда и двое тяжелораненых – возможно, что и временно.
Спустя несколько дней умная голова неизвестного мне штабного офицера произвела подсчёт, и оказалось, что мы – самое результативное подразделение во всей армии. Меньше потерь, чем у нас, не было ни у кого, а трупаков наваляли побольше, чем целый столичный батальон. Эта информация широко разошлась по всем СМИ, то есть в радио и газеты, и думается мне, что именно тогда за нами стала закрепляться слава самых кровавых и жестоких гадов во всей Конфедерации, которые на досуге играют в футбол отрубленными головами врагов. Прикольно!
Глава 8
Кубанская Конфедерация. Ростов на Дону
07.05.2057
После зачистки Батайска сутки отдыхали, а затем комбриг расщедрился, выделил нашей роте пять самых лучших бронированных «Уралов», и в сопровождении десяти БТРов и мотострелков на броне мы направились в Ростов.
Свершилось, элитные войска Кубанской Конфедерации официально деблокировали город, бывший некогда столицей Донского Царства. На деле же – дорог нет, продовольствие доставить тяжело, с севера непонятные группы то ли бандитов, то ли особо продвинутых «беспределов» поджимают, и всё, что нас с ним связывало, – Ворошиловский мост, настолько старый и древний, что ездить по нему было попросту опасно. Ерёменко даже хотел запретить проезд гружёных «Уралов» по нему, но комбриг его уговорил – престиж, однако, требовал показухи.
Впрочем, мост прошли без происшествий, хотя опасения были. Намто что, сидим за броней, не видим того, что вся конструкция под напором ветра раскачивается, и только слышим, как металл потрескивает, а вот водилам и мотострелкам я не завидовал. Уже потом, когда выгружались, наш водитель, а им оказался Шварц, вот же встреча, был бледен как мел и говорил, что лучше он пять раз по самым опасным горным перевалам проедет, чем ещё один раз через этот ветхий мост.
В городе нас ждали, и уже на въезде, перекрытом сварными металлическими воротами и бетонными бронеколпаками с пулемётами, была организована торжественная встреча. Наша бронеколонна вкатилась в город, ворота за нами закрылись, и уже на Ворошиловском проспекте нас встречал караул солдат Демократического Фронта – три десятка истощённых мужиков в рваном камуфляже и с разнобойным оружием в руках. Перед ополченцами стоял местный глава городской администрации, некто Михайлов, бывший полковник царской армии. Вот и вся торжественная встреча от всего благодарного населения, которого в городе оставалось ещё около сорока пяти тысяч, хотя в лучшие годы Донского Царства здесь проживало больше ста.