Куда пропали снегири?
Шрифт:
А недалеко от Иерусалима и по сей день существует монастырь, основанный преподобным Герасимом. Умер он в 475 году. Сколько воды утекло в Иордане, сколько горячих песчаных ветров продуло Иорданскую пустыню, а монастырь, основанный кротким человеком, живёт и здравствует. Кто знает, может быть, живут в нём и сейчас подвижники благочестия, с которыми и поныне происходят чудеса и невероятные истории. Может, придёт время, будут они записаны на скрижалях нашей истории. И потомки станут удивляться, читая их.
ТЫ
Лейла вышла на дорогу, поставила рядом оттянувшие руки сумки, прищурилась, вглядываясь, не идёт ли какая машина. Она знала, долго стоять и голосовать ей не придётся, её в селе все знают и первая же машина обязательно возле неё тормознёт. И правда: набравший было скорость тёмно-вишнёвый «Жигуль» вежливо зашуршал возле неё шинами.
– Лейла!? Садись, садись, сумки в багажник? С собой? Ну, с собой, так с собой, поехали. До самого переезда довезу.
Лейла быстренько села, хлопнула дверцей, вздохнула облегчено. До самого переезда - это большая удача. Ей останется только пройти пару километров до поселкового рынка, а там автобусом до места. Как хорошо, что встретила Шотика, агронома их цитрусового колхоза. Он человек молчаливый, с понятием, не будет докучать с расспросами - куда да зачем. Знает, •куда и зачем ездит она раз в месяц. К мужу. В тюрьму, на свидание. Многие знают, да спрашивают, громко сочувствуют. А Шотик молчит. Знает, ей лишний раз обсуждать эту тему больно. Приехали.
– Спасибо тебе, Шотик.
– Ну будь здорова, теперь доберёшься, здесь уже недалеко.
Удачный день. И Шотика встретила и мужа позвали быстро.
– Меня сегодня Шотик подвёз, он тебе поклон шлёт.
Лейла выкладывала из сумки пакеты, а сама торопилась поделиться новостями. Шотик поклон не передавал, но, конечно, хотел передать, какая разница мужу.
– У меня всё хорошо, кукуруза подрастает, скоро цапать надо. Кручусь, ничего, успеваю.
Муж молчал. Был он сегодня какой-то очень сосредоточенный. Осунувшееся лицо, глаза впали, поверх клетчатой выцветшей рубашки брезентовая роба, пыльные сапоги. Лейла почувствовала, что готова расплакаться от жалости к Аслану, вот и тараторит, вот и отвлекает сама себя:
– У соседей сын вернулся из армии, хлеб-соль делали. Я помогала. А бабушка у нашей учительницы совсем слабая, со дня на день ждём...
Муж молчит.
– Что с тобой, Аслан? Ты не в себе будто.
– Сядь.
– Аслан до боли сжал её руку, она ойкнула, села.
– Я хочу тебе сказать, Лейла, очень важную вещь. Мне ещё долго мотать мой срок. 10 лет - это почти жизнь. А ты молода. Я решил... я решил, что
– Аслан почти крикнул на неё, когда она отчаянно замотала головой.
– Тебе надо выйти замуж. Найди человека вдовца и будь ему женой. Перейди к нему в дом хозяйкой, а наш дом заколоти. Я буду спокоен, что ты не одна, не пропадёшь.
Лейла тихонько плакала. Худенькие плечи её вздрагивали, она вцепилась в Асланову руку. Совсем недавно отпраздновали они свадьбу. Старики ещё вспоминают, какое отличное вино подавали на ней. Лейла - сирота, у неё никого нет. А Аслан человек, несмотря на молодость, очень самостоятельный. Колхоз выделил молодым дом, корову купили, сад мандариновый, виноград, живите-радуйтесь. Да только не успели порадоваться. Аслан с другом возвращался с поминок, друг слегка ослаб от выпивки, Аслан решил его выручить, сел за руль. И - на полном ходу врезался во встречную «Волгу». Водитель «Волги» насмерть, женщина, сидящая сзади, с многочисленными переломами, еле спасли.
Слёзы молодой жены, суд, приговор. Сначала всё было как во сне, но теперь, когда позади полгода, понял Аслан почём тюремная баланда и что хлебать её ему очень и очень долго. А Лейла? Она совсем не приспособлена к жизни, она пропадёт одна. Аслан решил спасти Лейлу от одиночества. Знал, она не захочет слушать, но знал также, если он настоит, она не ослушается, не посмеет, абхазские обычаи этого не допускают. Долго не решался. Сегодня -сказал.
– И ещё - отныне не приезжай ко мне. Считай, что мужа по имени Аслан у тебя в твоей жизни не было. Если не послушаешь, зря время потеряешь, я к тебе не выйду.
Жестокий разговор. Аслан понимал, что рвёт по-живому, но знал также, что лучше сразу, отплачет, отскорбит, жизнь возьмёт своё, Лейла молодая, почти девочка, куда ей десять лет тянуть лямку вдовы. Нет, не допустит он этого.
Лейла не помнит, как доехала до дома. Ровно через месяц она, конечно же, опять подходила к тюремной проходной. Только напрасно ждала на солнцепёке, напрасно вглядывалась в небольшую щель в заборе. Аслан не вышел.
Как плакала она, обняв свою подругу Гунду. Рассказывала, перескакивала с одного на другое, Гунда успокаивала, а потом вдруг сказала:
– Я знаю такого человека. Он живёт недалеко отсюда, сразу за ущельем небольшое село. Год назад жену схоронил, детей у них нет. Его зовут Элизбар. Он сосед моего старшего брата, брат с ним поговорит.
– Гунда, я не хочу замуж! У меня есть муж, я люблю его.
Опять плакала, опять причитала. Да только - успокоилась.
Элизбар уверенной походкой вошёл в просторный двор. Сел под инжиром в холодке. Лейла вышла к нему с кувшином вина и стаканом. Он пил вино большими глотками. Сам большой, широкоплечий, основательный.