Кудеяр
Шрифт:
— Так ты, поди, женишься на ней?
— Кто ж на опальных женится? Да к тому же на Москве красавиц много. Вы-то куда путь правите?
— Нас с Олексой слуги Андрея Шуйского сцапали да в тюрьму упрятали, А как казнили боярина, нас и освободили. Нам бы теперь помыться.
— Эй, Фалалей, — обратился к воротнику Фёдор, — проводи их в мыльню да прикажи новую одёжку им дать, а после бани пусть накормят.
После сытной еды ребята вздремнули, а когда проснулись, на дворе была темень, мела метель.
— Теперь самое времечко, — промолвил Кудеяр, Разыскав в сарае пешню, вышли
— Ежели всё случится так, как задумали, поволокем Елфима с Ерошкой в сарай, что возле хором Шуйских, там освободим их от цепей. В цепях им из города не выбраться — стража в воротах сразу же сцапает.
— А ну как в сарае нас подстерегут слуги Шуйского?
— Хозяина нет, Олекса, слугам теперь не до сарая, да и недолго мы там задержимся. До утра нужно выбраться из города, не то в тюрьме обнаружат пропажу н почнут нас разыскивать.
Сквозь снежную круговерть проступила громада Успенского собора. Постояли возле него, осматриваясь по сторонам, — кругом ни души, все москвичи давно спят. Осторожно пошли в сторону тюрьмы, отыскали нужное оконце и, подсунув под решётку пешню, налегли на неё. Решётка, чуть скрипнув, отошла.
Первым выбрался Ерошка. Ухватив за рука, вытащили Елфима. Кудеяр с Олексой взвалили беглецов на плечи, Филя шёл впереди, высматривая безопасный путь.
Яростные порывы ветра опрокидывали с ног. С трудом одолели путь до Фроловских ворот, свернули направо под уклон. Вот и подворье Кириллова монастыря с церковью Афанасия Александрийского. Остановились, заслышав крики сторожей, торопливо пересекли дорогу. На ощупь отыскали узкий проход между приземистой избушкой и оградой дома Шуйских. Несколько минут отдыхали, лёжа на сене. Кудеяр попытался было пешней сбить цепь с ног Елфима, но где-то поблизости грозно зарычала собака.
— Тише! прошипел Олекса, наблюдавший за двором Шуйских через чердачное окно.
Затаили дыхание. В тишине послышался слабый скрип саней.
— Тпру! — прозвучал в темноте голос, показавшийся Кудеяру знакомым. — Наконец-то приехали. Ну и погодка!
— Нынче святой Сильвестр гонит лихоманок-сестёр за семьдесят семь вёрст.
— Провалиться бы им в геенну огненную, повадились ходить на Русь, — говоривший громко икнул.
Кудеяр догадался — это Мисюрь Архипов с Юшкой Титовым пьяными заявились на подворье. В темноте послышался громкий стук.
— Спят, черти полосатые! Как не стало нашего милостивца, так и порядок порушился.
— Кто там? — глухо донеслось из-за двери.
— Свои, сонная кулёма, живо отворяй!
Скрипнула дверь, трепетное пламя свечи на мгновение выхватило из темноты две фигуры в огромных тулупах. Вновь стало тихо.
— Быстро к саням! — приказал Кудеяр.
Все сразу поняли его замысел, торопливо покинули укромное место. Возле ворот стояли двое саней, слуги вот-вот должны были явиться за ними. Поспешно отвязали лошадей и, повалившись в сани, погнали в сторону Фроловских ворот. При виде стражников сердце у каждого захолонуло, но те не остановили беглецов, лишь один из них проворчал:
— И куда в эдакую круговерть людей несёт? Путный хозяин в такую погодку собаку на двор не выпустит.
Передними санями правил Ерошка. Как москвич, он лучше всех знал дорогу. Выметнувшись на Пожар, Ерошка с силой хлестнул лошадь, та резво припустилась по безлюдной Варварке.
Когда
— Светать скоро начнёт, пора освободиться от тюремных оков, — Ерошка извлёк из сена свои ноги.
Пешней сбили с узников цепи.
— Ну вот что, братцы, — хрипло проговорил Ерошка, — премного вам благодарен за подмогу, только мне с вами не по пути. Я в Москве как рыба в воде, потому покидать стольный град мне ни к чему. Вы же на Волгу удумали путь держать. Так что прощайте, тут, в Рогожской слободе, у меня зазноба есть.
Ерошка махнул рукой и словно растворился в снежной пелене.
Кудеяр сел в одни сани с Елфимом, Олекса с Филей, лошади бойко устремились по Владимирке в сторону Нижнего Новгорода.
Книга вторая. КУДЕЯР
ГЛАВА 1
— На Волге зимой нам нечего делать, поживём пока в глуши, в нижегородских лесах, благо там у меня укромное местечко есть.
В ответ на слова Елфима Олекса грустно вздохнул. Ему хотелось податься в Заволжье, в родное Веденеево, а Елфим повёл их совсем в другую сторону.
— Земля здесь добрая, хлебородная, — говорил между тем предводитель, — на лугах народ собирает вдоволь сена, оттого животины по дворам у всех немало. Да только и тут бедности хватает. Грабят народ и свои русские бояре, и князья татарские. В здешних местах одни селения русские, другие татарские, третьи — мордовские. Немало и таких сёл, где все совместно живут — и русские, и мордвины, и татары. Простому народу чего друг друга чураться-то?
Ослепительно сияли на солнце снега. Укатанная санями дорога весело бежала навстречу полуденному солнцу, выгибая на буграх блестящую, лоснящуюся спину. Справа и слева бесконечной чередой тянулись леса, то преимущественно еловые, то берёзовые, то сосновые, а нередко и дубовые.
— Не горюй, паря, — хлопнул по плечу Олексы Елфим, — глянь, какая красота кругом!
— У нас, в Веденееве, такой красоты тоже немало.
— Верю тебе, друже, богата красотой Русская земля. Да только человеку надобно за свою жизнь всякую красоту повидать. Вишь, как ели-то принарядились, словно невесты. Тени от них пока серые, а как придёт бокогрей [104] , поголубеют они. А там уж до весны-красны недалеко. Русскому человеку она всегда мила. Поплывём в стругах по широкому волжскому простору, и опять красота небывалая! Чего тебе в деревне-то томиться?
104
Бокогрей — февраль.