Кухарка
Шрифт:
Она ведь мать.
— …Думаю, что ребёнок, которого она растит, может быть и твоим, — предположение сестры, высказанное в лёгкой, романтической манере, вызвало у него смех.
— Чушь!
— А вот и нет! Сколько её дочке лет? Конечно, ты ещё молод, чтобы завести десяток или пару десятков детей. Просто это было бы так интересно закручено! Как в настоящей драме!
— Послушай, Ксюш, ни она, ни её мамаша не упустили бы случая сообщить мне о ребёнке, которого я ненароком заделал. Сообщить и потребовать соответствующее вознаграждение. Она была замужем. Это ребёнок её
— Она была замужем? — глаза Ксении округлились, — не устаёт удивлять меня. Выглядит очень молодой.
— Тем не менее.
— Откуда ты знаешь? Про замужество?
— Она сама сказала.
— Ладно! Значит я напридумывала себе невесть что.
— Ты слишком любишь романтичные истории…
20
Если на запчасти бы любовь не разбирали,
То тогда наверняка не поломали бы детали.
Поломанные. “Та сторона”
Стук по стеклу заставил его вздрогнуть.
Состроив недовольную гримасу, Фёдор опустил стекло.
— Позволь спросить, что ты здесь делаешь? — Олеся нагнулась настолько близко, что даже он не находил это безопасным.
— Злорадствую, конечно! А ты про что подумала?
Кажется, ей захотелось схватить самый большой тесак из своей коллекции и полоснуть по его горлу. Фёдор возблагодарил небо, что они не на кухне.
— У меня создалось впечатление, — она пристально посмотрела на него, сощурив свои чуть раскосые глаза, — что ты всё ещё хочешь меня.
Чёрт! У неё имелись не менее кровожадные приёмы.
— Ты даже симпатии у меня не вызываешь.
— О! Уверена, это не помеха для твоего дружка, — она кивнула на его пах и, кажется, он немного покраснел.
Провожая Олесю взглядом, Фёдор рассердился сам на себя. Он совершенно спятил. Зачем он снова связывается с этой ядовитой ягодкой? Это желание, желание отомстить, ставшее почти непреодолимым в тот момент, как он увидел её в доме сестры, играло с ним злую шутку. А потом её близость, короткие вздохи, а теперь ещё и меткие слова. Нельзя позволять ей втягивать себя в свои интриги.
С другой стороны… Девушка, которая может похвастаться не только стройными ножками, но и острым язычком — разве не должен он одержать над ней верх?
21
Если бы мы знали, как расстаться,
Тогда наверняка бы не пришлось умирать однажды.
Не довелось бы драться за каждый брошенный вслед взгляд
Да только этому научат навряд ли.
Поломанные. “Та сторона”
Леська убавила огонь и потянулась за полотенцем, когда увидела их. Она мгновенно почувствовала себя самой большой дурой, какие только возможны во вселенной.
Прямо перед окном Фёдор помог выйти из машине стройной рыжеватой блондинке, а потом повёл её в дом, держа за руку. Симпатичное платье василькового цвета подчеркивало
Тонкокостная. Такие всегда, до самой старости, кажутся хрупкими. Созданными чтобы восхищать мужчин. Пушистые волосы, узкая переносица, подкаченные губы. Девушка смотрела на кавалера, как на божество. Она не то чтобы была неравнодушна, она излучала что-то хищно-животное.
— Это моя подруга. Наталка. Она влюблена в Федьку с самой школы, — услужливо пояснила, невесть откуда взявшаяся, Ксения, — она просто визжит от восторга каждый раз, когда он приезжает.
— А он в неё? — забывшись, протянула Леська. Как ни старалась, она ничего не могла понять ни по лицу, ни по поведению Фёдора. Хотя что тут понимать? Он держал девушку за руку — какие ещё ей нужны доказательства?
— Влюблён ли? — пожала плечами Ксения, — не знаю, кто ж поймёт этих мужчин?
Леська медленно отвернулась от окна и встретилась глазами с хозяйкой вечера. Лишь бы она не прочитала в её лице тех же чувств, что терзали Ксенину подругу.
— Ясно, — промямлила Леська.
У неё ведь не было никаких надежд?
22
И ты не прощай меня в последний раз,
И ты не ищи причин вернуться в мой дом хоть однажды.
Поломанные. “Та сторона”
Они заглянули на кухню ровно через пять минут после того, как хлопнула входная дверь. Леська как раз достала мясо из холодильника и крутила в голове невесть откуда взявшиеся слова: «Другая женщина… другая женщина… другая женщина… у тебя».
— Наташа, познакомься, это Олеся. Она — повар.
Леська приподняла уголки губ и кивнула. Она была благодарна Фёдору, что не назвал её кухаркой. Наверное, ей ещё расти и расти, чтобы воспринимать все ипостаси наименования своей профессии.
Девушка едва качнула головой в ответ. Дала понять, что не воспринимает Леську за человека. Без придирок. Ну, просто устроена так, что при первой встрече расставляет людей в социальную шеренгу, а потом развлекается, передвигая их туда-сюда.
— Олеся, Вы не приготовите мне кофе? — голос девушки звучал томно и слегка лениво.
— Нет, — отрезала Леська, делая надрезы, чтобы нашпиговать оленину кусочками заранее приготовленного сала: этому созданию она не хотела даже объяснять, что она повар, а не подавальщица. Прибавила звук телевизора. Новый виток американских санкций, коснувшийся на этот раз немецкой “Сименс”, уже несколько дней занимал первые полосы новостных лент.
Кажется, кавалер посчитал необходимым поухаживать за дамой. Он встал, вынул из шкафчика пакет с кофе и засыпал в кофе-машину. Леська поставила на плиту самую большую сковороду и зажгла газ, прислушиваясь, как аромат кофе смешивается с запахом мяса. “Зато у меня есть ребёнок! Его ребёнок! — со злорадством подумала она, — и никакая красотка, будь она трижды умница и разумница не опередит её в рождении Фёдору ребёнка”.