Кухтик, или История одной аномалии
Шрифт:
В Лукичевске профессора поселили в огромные апартаменты, рассчитанные, надо полагать, на прием футбольной команды. С горячей водой, правда, были перебои, да и холодная тоже не всегда шла. Но зато в комнатах можно было совершать утренние пробежки и даже кататься на велосипеде, если бы он не поленился его прихватить.
В трех других комнатах такого же размера жили ассистенты профессора, двое сероглазых переводчиков и референт-консультант, проявлявший чудеса заботливости и не оставлявший Дональда Рейли ни на минуту.
Однако самым приятным было, конечно, знакомство с директором
– Простите, но я боюсь, что не до конца уловил, о чем идет речь, сказал он, выслушав через переводчика сбивчивые оправдания Бермудянского.
– Это я боюсь, дорогой профессор, что преждевременно потревожил вас, ответил смущенный академик.
– Дело в том, что аномалия, которую вы приехали изучать, в настоящее время... ну, как бы это сказать... отсутствует.
– Отсутствует?
– переспросил Рейли.
– Увы!
– Иванов-Бермудянский издал тяжелый вздох.
– Доктор Иваноф, ит из очен прекрасно!
– воскликнул Дональд Рейли, перейдя на родной язык академика.
– Это очен харашо!
– Вы полагаете?
– спросил академик.
– Ну!
– ответил Дональд через переводчика.
– Что же мы будем в таком случае изучать?
– Как что?
– удивился Рейли.
– Мы будем изучать отсутствие аномалий. Именно это является предметом моих исследований. Именно отсутствие аномалий, которых, как известно, нет и быть не может!
– М-мда... Интересная мысль, - сказал доктор Иванов.
– Но, думаю, тут есть определенное поле для дискуссии. Я полагаю...
– Очен прекрасно!
– перебил академика Дональд Рейли снова на его родном языке.
– Мы будем иметь дисскашн и будем работа. Харашо?
– Разумеется. Сочту за удовольствие, - ответил Иванов-Бермудянский.
На следующий день совместные исследования по необнаружению отсутствующих аномалий начались.
* * *
Профессор Дональд Рейли развил бурную деятельность. Его ассистенты, с тоской вспоминая вольготную столичную жизнь, таскали на себе и устанавливали вокруг свалки-помойки сложные приборы. Их футболки с гордой надписью "PEREKOVKA" за несколько дней потемнели от пота. Переводчики бегали за ними по пятам и фотографировали каждый установленный прибор. На память, как объяснили они ассистентам.
Все сотрудники института теперь пользовались исключительно служебным входом. Хотя милиционеров у подъезда уже не было, но по обеим сторонам как-то сами собой появились фанерные щиты с лозунгами, прославляющими демократию и голосиловку. Подход со стороны помойки оказался полностью перекрыт...
За интенсивной работой незаметно прошла осень и наступила зима. Профессор Рейли ходил теперь в своей привезенной шубе и каракулевой папахе, купленной ему референтом в лукичевском военторге. Ассистенты профессора, легкомысленно не захватившие с собой теплой одежды, получили по длинному тулупу, по шапке-ушанке, обзавелись валенками и стали вскоре совсем неотличимы от местных жителей. Они бЄльшую часть времени просиживали
Месяц тянулся за месяцем, и Дональд Рейли заполнил уже несколько толстых тетрадей результатами своих изысканий. Теория его блестяще подтверждалась. Никакой аномалии обнаружено не было. Профессор собирался к весне завершить исследования и вернуться домой. Но тут вся его деятельность чуть не окончилась крахом.
Как-то утром, выйдя из заваленного сугробами парадного подъезда, Дональд Рейли в изумлении замер. Он не увидел вокруг заснеженной помойки ни одного из своих приборов. Ровным счетом - ни одного. Приборы исчезли. Они словно растворились в морозном лукичевском воздухе. Память профессора мгновенно оживила все некогда слышанные им сообщения о пропавших без вести самолетах и кораблях. Рейли почувствовал легкое головокружение.
– Твоя мать!
– вырвалась у него единственная новая фраза на чужом языке, которую он выучил за зиму с помощью ассистентов.
Из дверей выскочил сероглазый референт.
– В чем дело?
– спросил он, заметив волнение профессора.
Тот молча указал рукой на помойку. Референт взвизгнул и побежал звать академика.
Иванов-Бермудянский, придя через несколько минут, застал Дональда Рейли в полном оцепенении. Профессор сидел на ступеньках, закутавшись в шубу, и с тоской смотрел на расстилавшуюся перед ним белую пустошь.
– Неужели, - повторял он, - неужели? Неужели она существует? Этого не может быть. Этого быть не может!
Академик тоже всерьез озадачился. Исчезновения материальных объектов в области лукичевской аномалии ещё не наблюдалось. Правда, в Бермудском треугольнике, если верить слухам, такое происходило часто.
Бермудянский быстро спустился по ступеням, застрял по колено в снегу и остановился, пристально вглядываясь в пространство над свалкой. Он, казалось, ощущал аномальные токи, исходившие от снежного поля.
– А это что там такое?
– вдруг спросил подошедший к нему референт.
– Где?
Сероглазый юноша указал на цепочки глубоких следов, которые тянулись к местам, где раньше стояли приборы. Иванов-Бермудянский пригляделся повнимательнее. Следы были свежие, едва запорошенные.
– Ночью снег шел?
– деловито спросил референт.
– Кажется... да, - неуверенно ответил Иванов-Бермудян-ский.
– Понятно, - произнес референт, - понятно... С-с-сперли!!
– Вы полагаете?
– Академик взглянул на него, пораженный ужасной догадкой.
– К цыганкам не ходи, - сказал юноша.
– Так, так... Интересное кино получается... Чего же теперь делать?
– Не знаю, - чуть слышно выговорил академик.
– Но вы уверены?..
– Я-то уверен, - сквозь зубы процедил референт.
– А ему-то мы что скажем?.. Ну, ладно... Вы вот что, товарищ Иванов. Вы как-нибудь успокойте профессора, что-нибудь ему там насчет аномалий расскажите, а я уж тут разберусь. Только, прошу вас, не надо всяких там неосторожных высказываний. Международный скандал может получиться. Скажите, что, мол, все дело в аномалиях. Ну, вы меня понимаете.