Кухтик, или История одной аномалии
Шрифт:
Мягкая, накатившая сбоку волна подняла невесомого Кухтика в воздух и, слегка покачивая, поволокла к подоконнику. Страх, охвативший его, внезапно исчез. Полное безмятежное спокойствие заполнило серые клеточки. "Все хорошо!
– сообщили они ему.
– Все просто прекрасно!"
Висящий над зеленоватым светящимся подоконником Кухтик чуть пошевелил руками, плавно двинулся дальше и выплыл наружу сквозь проем распахнутого окна.
Кухтик парил в теплом, не остывшем ещё от дневной жары воздухе. Внизу под ним лежал сквер с чахлыми деревцами, покрытыми пыльной листвой. Рядом, в каком-то метре от него,
Где-то рядом он услышал негромкое повизгивание. Кухтик оглянулся и разглядел прижавшегося к стене человека. Тот был в одних трусах. Впрочем, и на Кухтике другой одежды не было.
Человек у стены висел, болтая в воздухе пятками и обхватив руками водосточную трубу. Широко раскрытые глаза его смотрели в разные стороны. Лязгая в ночной тишине зубами, человек в трусах скулил нараспев: "Ма-ма, ма-ма, ма-ма, ма-ма..."
Кухтик тихонько кашлянул. Обхвативший трубу мужчина повернул голову, заметил его, выкатил глаза из орбит и сменил песню. Теперь он залепетал, раскачиваясь из стороны в сторону: "Мама, мама, это - сон... Мама, мама, это - сон... Это сон..."
Стараясь не потревожить певца, Кухтик поднялся чуть выше и, долетев до угла, обогнул дом. Внизу показался широкий двор, за которым начиналась помойка. Над помойкой тоже кто-то парил. Полностью освоившись в новой стихии, Кухтик ещё несколько раз взмахнул руками и пролетел ещё с десяток метров. Он развернулся, сделал медленный кульбит над двором и приблизился к неопознанным летающим объектам.
Это были два милиционера. Толстый, усатый, качался в воздухе, раскинув ноги и весело оскалившись. Тощий, смуглолицый, располагался метрах в двух от него. Мундиры на обоих были расстегнуты, глаза полузакрыты и лица светились радостью.
– Во залипуха, Макарыч, - донеслось до Кухтика.
– Во даем! Я ж тебе говорил, не пей лосьон. Нельзя его с фиалкой мешать... Во нажрались... Ой, не могу... Ой, потеха!..
Толстый задрыгал ножищами в кирзовых сапогах и начал медленно снижаться.
– За мной, кирюха, - раздалось в ночной тиши.
– Правь сюда. Полетели взад. Там вахтер все высосет. Греби, тебе говорят! Не отставай!
– Ой, мать!.. Ой, потеха!
– не унимался тощий, вися над помойкой.
Кухтик вытянул руки в стороны, накренился и сделал разворот. Издали он напоминал общипанного горного орла.
Снова облетев темное здание с зеленоватыми квадратами окон, Кухтик почти столкнулся с плывущей в воздухе глыбой. Что-то большое, храпящее, укрытое свисающим к земле одеялом, закачалось рядом с ним. Вглядевшись, он узнал в парящей глыбе Надькиного отца.
– Х-х-хар-р-рашо!..
– пробурчал тот сквозь сон и, покачиваясь, заскользил назад.
Кухтик поплыл за ним.
Дрожащего певца у водосточной трубы уже не было. Кухтик успел лишь заметить в окне его высвеченную голую пятку. Пятка дернулась, отбросила яркий блик и исчезла. Укрытый одеялом Надькин отец неторопливо подлетел к стене дома, на минуту замер, потом и его стало затягивать в окно.
Кухтик огляделся. Внизу, в сквере, на белой скамейке он заметил две темные фигурки. Два маленьких человечка сидели, плотно прижавшись друг к другу. Силуэты их слились и казались одним
Обнявшаяся пара медленно совершила круг, зависла на несколько секунд в неподвижном воздухе и снова плавно опустилась на скамейку.
Кухтик решил, что пора домой. Он хотел взмахнуть рукой, но не успел и почувствовал, как его снова подхватила мягкая невидимая
волна, развернула и осторожно понесла вдоль стены. Внизу мелькнули ветки, желтая луна описала в темном небе дугу, и Кухтик, пролетев над подоконником, опустился на собственную кровать.
Голова его коснулась подушки. Невесомость исчезла. Потяжелевшие веки сомкнулись. Серые клеточки получили чей-то твердый, спокойный приказ: "Спать!.. Забыть все и спать!"
И в ту же секунду они все забыли.
IV
Прошел ещё год.
Население города Лукичевска увеличилось на 333 человека.
Триста жителей родились за это время в самом Лукичевске. Тридцать человек переселились в Лукичевск из окрестных деревень. А три новых жителя не имели никакого отношения ни к Лукичевску, ни к окружающим его деревням, ни к Кухтиковой стране вообще. Они приехали из города Принстона.
Гости из Принстонского Общества Пространственных Аномалий были первыми иностранцами, посетившими Лукичевск со дня его основания. Никто никогда не предполагал, что сюда может занести кого-нибудь из другой страны. Город был рассчитан исключительно на внутреннее использование и для подобных экспериментов не предназначался.
Визит заморских гостей стал сюрпризом не только для академика Иванова-Бермудянского. Местный Партийный Начальник, получив сообщение о том, что в Лукичевск прибудут трое ученых из неведомой "попы", решил поначалу, что произошла ошибка. Он даже имел неосторожность послать в столицу телеграмму с просьбой разъяснить, не напутали ли там что-нибудь. Ему разъяснили, что после ещё одной такой телеграммы он будет до конца своих дней заниматься уборкой Solanium Tuberosum. Но уже не в качестве Местного Начальника. Разъяснили также, что в столице никогда ничего не путают, потому что это в принципе невозможно. Путают только на местах. И то, как правило, недолго.
Начальник осознал свою ошибку. За три дня в Лукичевске были покрашены все стены домов, выходящие на главную улицу. Была заасфальтирована и сама улица. Правда, только до половины. На большее асфальта не хватило. Чахлые деревца в сквере перед Кухтикиным домом срочно выкорчевали. На их место посадили деревья, привезенные из ближайшего леса. Деревья, естественно, не прижились и тоже зачахли. Тогда выкорчевали и их. Вместо деревьев в землю врыли большие щиты, сделанные на фанерном комбинате, где работал Надькин отец. Все щиты покрасили красной краской и написали на них лозунги про перековку, голосиловку и дружбу со всеми странами, какие только есть на большом шаре.