Кухтик, или История одной аномалии
Шрифт:
– Это верно, - сказал Микки.
– Машины у них хорошие. Да и все остальное, как я погляжу, тоже неплохо. Говорят, все через демократию получилось. И злаки, и автомобили, и наука там всякая...
– Ну, наука, допустим, и у тебя есть, - возразила Рикки.
– Ракеты, к примеру. Ты вот завтра с их учеными встречаться будешь, так про ракеты им расскажи.
– Наука-то, конечно, есть, - медленно произнес Микки, листая альбом, да только вся наука, понимаешь, как-то в одни ракеты уходит. А вот чтобы автомобиль какой красивый сделать или там чтоб злаки росли, это
– А ты им расскажи, что у нас много всяких ученых умных. Про всякие открытия расскажи... Сам же говорил, что открытий много.
– Открытия вроде есть... Но, понимаешь, все они какие-то несъедобные... Все больше про танки, про бомбы. А у них все на то, чтоб еды побольше...
– Микки почесал затылок.
– Мне б им что-нибудь такое загнуть, чтоб они тоже, понимаешь, не шибко воображали.
Микки положил альбом на столик, поднялся с дивана и заходил по комнате. Потом внезапно остановился.
– Погоди, - сказал он и начал шарить рукой по карманам.
– Слушай, ты, когда костюм мне готовила, случайно, листочка такого мятого не находила?
– Был там листочек, - сказала Рикки.
– Но я его в урну бросила.
Микки подбежал к урне, вытащил смятый листок и, разгладив его, стал быстро читать машинописные строчки.
– Вот!
– выкрикнул он, дочитав текст.
– Вот, нашел! Рикки, ты только посмотри, что я нашел... Это ж Лихач мне подсунул... Письмо... Из этого как его?
– Лукичевска... Надо ж - случайно вспомнил!
– Что там у тебя?
– спросила Рикки.
Она подошла и через плечо заглянула в бумажку.
– Читай, читай, - сказал взволнованный Микки.
– Вот оно - открытие! Теперь я им нос утру! Мы тоже, понимаешь, кой-чего можем! Вот читай.
– Лу-ки-чевск...
– прочла Рикки.
– ЛИПА... Это что такое?
– Да ты дальше читай. Дальше!
– Микки протянул ей листочек.
– А Лукичевск - это город такой. Там лук растет. Но дело-то не в этом...
* * *
Город Лукичевск плавился от жары. За окнами Института Пространственных Аномалий висел горячий неподвижный воздух. Стоя-ла тишина. Ничто, даже обычное жужжание мух не нарушало покоя.
Директор лукичевского института, академик Иванов-Бермудянский сидел за рабочим столом и пытался привести свои серые клеточки в работоспособное состояние. По другую сторону стола на жестких стульях сидели младший научный сотрудник Вениамин Шульман и временно неработающий житель Лукичевска Кирилл Рогозин. Состояние серых клеток у обоих гостей мало чем отличалось от состояния клеток академика.
– Друзья мои, - произнес Иванов-Бермудянский.
– Я пригласил вас...
– Чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие, - закончил за него временно пришедший в себя временно неработающий Рогозин.
– Кирилл Петрович, батенька... Ну зачем вы так?
– Академик полез в карман, вытащил платок и отер со лба пот.
– И без того, знаете ли, с мыслями не собраться...
– Точно... Жара...
– подтвердил Вениамин Шульман и замолк, видимо, исчерпав силы.
Беседа прервалась. Чтобы продолжить её, требовалось
– Друзья, - продолжил он.
– Положение, думаю, вам объяснять не надо. Я позволил себе пригласить вас, Кирилл Петрович, потому, что рассчитываю на вашу помощь и надеюсь, что вы ещё не забыли нашу совместную работу. Мне очень хотелось бы думать, что в самое ближайшее время мы будем иметь честь видеть вас среди наших...
Резервы кончились. Кирилл Рогозин молчал.
– Он в курсе дела, Николай Илларионович, - сказал Беня Шульман.
– Я ему все рассказал.
– Вот и прекрасно, - вымолвил Иванов-Бермудянский, снова собравшись с духом.
– И что же вы, Кирилл Петрович, думаете по этому поводу?
Кирилл хмыкнул и пожал плечами.
– Я, признаться, тоже нахожусь в некоторой растерянности, друзья мои, - продолжил академик.
– Вот уже больше года мы не наблюдаем никаких, я бы сказал, признаков жизни пространственной аномалии. Никаких, так сказать, проявлений... Можно, конечно, трактовать это как временное затишье. Подобные затишья, в общем-то, были и раньше. Но столь длительный перерыв, согласитесь, вызывает определенную настороженность...
– Простите, Николай Илларионович, - перебил его Кирилл.
– Можно задать вам один вопрос?
– Ради Бога, - обрадовался академик.
– Сколько угодно!
– Вы что, действительно верите в это?
– Во что, простите?
– В аномалии.
– Я понимаю, - вздохнул Бермудянский.
– Я понимаю ваш скепсис, Кирилл Петрович. Вы на какое-то время были оторваны от работы. Но поверьте, что если бы вы сами могли наблюдать...
– Я не мог, - резко сказал Кирилл.
– Я отдыхал.
– Подождите, подождите, - поспешно вступил в разговор Беня.
– Ну не надо так. Ну, жарко же... Все на взводе... Давайте спокойно разберемся.
Иванов-Бермудянский, проклиная собственную бестактность, поднялся из-за стола и взялся ладонью за потный лоб.
– Голубчик, ну я же не хотел, - забормотал он, обращаясь к Кириллу. Право, я вовсе не предполагал, что вы так воспримете... Эта чудовищная несправедливость... Поверьте...
– Пустое, - сказал Кирилл.
– Беня прав. Жарко... Давайте про аномалии.
Академик сел. Минуту все помолчали.
– В общем, так, - сказал, прервав тишину, Беня.
– Наблюдал я эту фиговину. Было дело. Хотя полностью пока утверждать ничего не берусь. Разовый эксперимент. Мало доказательств... Ты скажи, Кирилл, в принципе ты допускаешь такую возможность? Ну, хотя бы в качестве гипотезы?
– Видите ли, уважаемые, - ответил Кирилл, глядя в окно, - во все, что вы говорите, ни один нормальный человек, естественно, не поверит. Теория ваша, разумеется, абсолютно бредовая... Поэтому вполне может быть, что так оно и есть... Однако боюсь, что здесь я вряд ли смогу быть вам полезен. Вы уж извините, но за три года как-то оторвался. Меня сейчас несколько другие аномалии интересуют.