Куколка
Шрифт:
В:Что значит «серебристая»?
О:В чудной одеже будто из чистого серебра без всяких узоров иль украшений. Чуднее всего были тесные штаны наподобие тех, что носят моряки иль северяне, каких однажды я видала в Лондоне, но только еще уже — в обтяжку, точно лосины. Облегающая рубаха, скроенная из той же серебристой ткани. Сапоги черной кожи, вроде мужских, но короче и без ушек. Казалось, дама нас поджидала.
В:Хочешь сказать, она возникла из ниоткуда?
О:Видать,
В:Почему решила, что она — дама?
О:Так явно ж не из простых.
В:Кто-нибудь ее сопровождал? Конюх, слуга?
О:Нет, она была одна.
В:Юна, стара?
О:Молодая и пригожая. Черные как вороново крыло волосы не подвиты и распущены по плечам, а на лбу подрезаны в челку.
В:Ни чепца, ни шляпы?
О:Нет. Повадка ее, скажу тебе, была не менее странной, чем наружность: держалась она свободно, будто молодой джентльмен, кому дела нет до всякой помпы и произведенного впечатленья. Приветствие ее тоже было чудным: молитвенно свела ладони, но лишь на секунду — будто легким взмахом поздоровалась с приятелем.
В:Ваше появленье ее не удивило?
О:Ничуть.
В:Что его сиятельство?
О:Припал на колено и почтительно сдернул шляпу. Рядом с ним опустился Дик, и мне пришлось последовать их примеру, хоть не знала, перед кем так стараюсь. Дама улыбнулась, будто не ожидала подобной учтивости, но, коль уж так, благосклонно ее принимает.
В:Все молча?
О:Ни слова не проронила.
В:Его сиятельство к ней обратились?
О:Он склонил голову, будто не дерзает смотреть на нее.
В:Думаешь, прежде они встречались?
О:Не ведаю, но, похоже, он ее знал.
В:Она его как-то выделила? Может, особый почтительный знак?
О:Нет.
В:Из какой ткани была ее чудная одежда?
О:Никогда такой не встречала. Сияет, точно отменный шелк, но видно, что плотнее.
В:Говоришь, дама юная?
О:Моих лет иль моложе.
В:Далеко ль было до сей непринужденной особы?
О:С полсотни шагов, не больше.
В:По виду, наша соотечественница иль чужестранка?
О:Не наша.
В:Какой же нации?
О:Шибко
В:Каких кровей та дикарка? Эфиопка, турчанка?
О:Знаю только, что черноволоса, темноглаза и смугла. Конечно, ни румян, ни белил. Маленько смахивала на жидовок, каких встречаешь в Лондоне, только без смиренья и пугливости, свойственных их племени. Кое-кто говорил, мол, то никакая не корсарка, но обычная цыганка, что за плату играет роль… Просто вспомнилось, как увидала ту даму.
В:Отчего повадка ее казалась скорее мужской?
О:В ней не было жеманства лондонских леди, что пыжатся, выказывая свою родовитость. Похоже, она и впрямь опешила, когда мы грохнулись на колени. Мол, зачем вы? И даже подбоченилась, как озадаченный мужчина.
В:Не осерчала?
О:Нет, улыбнулась, словно ее насмешили. Потом вдруг этак поманила, будто спрашивая, не угодно ль гостям пройти в дом. Как хозяйская дочь, что предлагает в гостиной дождаться возвращенья родителей.
В:Ничего дурного и злого в ней не подметила?
О:Перед Джонсом я оговорила ее, прости меня Господи. Да, повадка и платье ее казались чудными, но во всем прочем она была простодушной красавицей, кто не знаком с английскими обычаями, но свободен и естественен, как ни одна англичанка.
В:Что дальше?
О:Значит, пригласила и пошла прочь — беззаботно, словно гуляя по собственному саду. Сорвала и понюхала цветочек, будто нас тут и нет. Мы поднялись на взгорок и увидали пещеру. Заметив нас, дама указала на пруд — мол, ждите там — и скрылась в темном зеве входа.
В:Тропа, коей вы поднимались, утоптанная?
О:Нет, еле видная.
В:Ты не спросила, кто сия особа?
О:Конечно, только его сиятельство ответил: «Надеюсь, твой будущий друг». Больше ничего.
В:Продолжай.
О:Мы подошли к пруду, возле коего торчал камень. Его сиятельство держался особняком, я ж ополоснула лицо и напилась, а то под палящим солнцем вся ужарела.