Куколка

Фаулз Джон Роберт

В:Прежде таких не видела?

О:Нет, никогда. Однако надеюсь вновь увидеть и вдохнуть их аромат.

В:Что значит — вновь?

О:Узнаешь. Потом дама за руку подвела меня к куколке. Оробев, через плечо я глянула на его сиятельство — мол, как быть-то? Он приложил палец к губам и кивнул на даму — дескать, молчи и во всем ее слушайся. Похоже, дама все поняла, ибо сложила ладони и приветливо улыбнулась — мол, не надо бояться. И тогда следом за ней по серебристым ступенькам я покорно взошла в карету… гостиную… Не знаю, как сие

назвать, ибо очутилась я в диковинной палате, выложенной сверкающими каменьями.

В:Его сиятельство и Дик тоже вошли?

О:Да.

В:Но вниманье уделяли тебе?

О:Да.

В:Не странно ль такое обращенье со шлюхой?

О:Я-то при чем? И так напрочь ошалела.

В:Давай-ка подробнее об той палате. Опиши самоцветы.

О:Всевозможных оттенков, яркие и тусклые, гладкие и граненые, они сплошь укрывали стены и часть потолка. На многих имелись знаки, магические иль тайные, однако я их не понимала. Кое-где рядом с камнем были часики, вроде карманных, но, видно, не заведенные, потому как стрелки их замерли.

В:Циферблаты размеченные?

О:Да, только не нашей цифирью.

В:Велика ль та палата?

О:В ширину и высоту футов десять — двенадцать, в длину поболе — около двадцати.

В:Чем она освещалась?

О:Две потолочные панели сочились светом, но не столь ярким, как наружное око.

В:Что за панели?

О:Из матового стекла, за ними скрывался источник света.

В:Драпировки, мебель?

О:Когда вошли, было пусто. Дама коснулась одного самоцвета, и входная дверь тотчас затворилась, а серебристые ступеньки сами собою сложились. Потом она тронула другой камень, и от стен отделились скамьи. Наверное, сработала потайная пружина, как в шкапу с секретом. Дама пригласила садиться; его сиятельство с Диком расположились подле одной стены, я — супротив, на скамье, обтянутой белой шагренью, но мягкой, словно перина. Потом дама нажала третий камень, и в глубине залы открылся буфет, в коем, точно в аптекарской лавке, рядами стояли непрозрачные флаконы и пузырьки с жидкостями, порошками и бог знает чем еще. Дама взяла одну склянку, где плескалось нечто золотистое, как мадера, и наполнила три стаканчика из неграненого хрусталя, кои подала нам, будто служанка. Стаканчик тончайшего стекла казался невесомым, но пить неведомое зелье я опасалась, хоть и видела, что его сиятельство и Дик бесстрашно его заглотнули. Дама подошла ко мне и, улыбнувшись, пригубила мой стаканчик — мол, бояться нечего. Ну тогда и я выпила. В пересохшем горле помягчело от напитка, имевшего вкус не вина, а скорее свежего абрикосового иль грушевого сока, только еще слаще и нежнее.

В:Спиртуозностью не отдавало? Бренди, джином?

О:Нет, лишь выжатым соком.

В:Едем дальше.

О:Едем. Подсев ко мне, дама нажала бирюзовый камень над моей головой. В зале вдруг стало темно,

лишь чуть-чуть свету проникало сквозь маленькие окошки, кои сперва я приняла за куколкины глаза. Забыла сказать, что изнутри они уж не казались зелеными, но были совершенно прозрачны, без единого пузырька иль изъяна. Я бы опять до смерти перепугалась, но в темноте одна рука дамы обхватила меня за плечи, а другая отыскала мою ладонь и утешительно ее сжала, будто заверяя, что никто не причинит мне зла. Дама обняла меня, словно свое неразумное заполошное дитя.

В:Крепко обняла-то?

О:Дружески, по-сестрински. На отдыхе иль перекуре так обнимались мои товарки.

В:Что потом?

О:А потом произошло самое чудное чудо: в том конце залы, что ближе к голове куколки, вдруг возникло окно, из коего с высоты птичьего полета открылся вид на огромный город.

В:Чего-чего?

О:Говорю как было.

В:А я говорю: с меня хватит!

О:Христом Богом клянусь, все так и было иль так казалось!

В:Чтоб самоцветная палата вылетела из пещеры и в мгновенье ока очутилась над огромным городом?! Уволь, голуба, я тебе не гусек!

О:Рассказ мой кажется лукавством. Но лишь кажется. Я говорю об том, что видела, хоть сама не понимаю, как оно так вышло.

В:Прибереги свои побасенки для кого другого! Дрянь паршивая! Надо ж, какие петли мечет: должен вникнуть, не наломай дров!

О:Я говорю правду. Заклинаю, поверь!

В:Может, зельем тебя сморило, отчего и мерещилась всякая белиберда?

О:Сонливости я не чуяла. Мы будто и впрямь летели над городом. Было много всякого, я расскажу. Но, знаешь, чудо чудом, а в оконца-то я видела, что из пещеры мы никуда не делись.

В:Велико ль то окно, в какое виделся город?

О:Фута три на четыре, растянутое в длину.

В:Так говоришь, машина ваша оставалась в пещере?

О:Да.

В:Тебя заворожили иль опоили. Либо и то и другое.

О:Может быть, но еще и перенесли. В то окно все виделось иначе, нежели сквозь обычное стекло. Будто кто-то повелевал: глянь издали, а теперь с близи, смотри с энтого боку, а теперь с другого. Я чуть не окосела, стараясь увидеть, что там в стороне, иль еще раз взглянуть на то, что проехали. Нетушки: смотри лишь то, что видит окно.

В:Окно не умеет видеть, голуба. Ты была не в себе. А что за город-то?

О:Неземной красоты, об таких я слыхом не слыхивала. Все дома бело-золотые, сплошь парки и скверы, дивные прошпекты и аллеи, рощи и сады, ручьи и пруды. Больше смахивало на богатое предместье. Но главное — там царил покой.

В:Как же с этакой вышины сады-то разглядела?

О:Деревца рядами увидала и смекнула. И повсюду широкие, будто золотом вымощенные дороги, по коим гуляют люди и разъезжают сверкающие экипажи. Без лошадей, однако ж едут.