Кукольная королева
Шрифт:
— Лёгкие повреждения есть, но ничего особо страшного. Довольно аккуратно действовал, гадёныш, — наконец вынес вердикт колдун. Бережно накрыл Ташино горло рукой, и золотистое сияние с внутренней стороны ладони просветило пальцы колдуна алым. — Минутку… ага. — Сияние померкло, и мужчина убрал руку. — Порядок. Лучше?
Она осторожно сглотнула: убедившись, что боль ушла.
— Да… спасибо.
— Уже хочу видеть тебя на троне. А то королевы обычно редко благодарят подданных
— С тебя и «дракона» хватит, — хмыкнул Алексас. — Всё равно не пьянеешь, сколько ни влей.
— Хотя не пьянеть среди нас должен кое-кто другой. Верно, Звёздный Людь?
— Не думаю, что вас правда интересует моё мнение, — нарочито безразлично бросил альв.
— Прав, как всегда, — невозмутимо подтвердил Найдж. — А вот нашу принцессу чем-нибудь накормить не мешало бы.
— Я не хочу есть.
— Кажется, твой живот утверждает обратное…
— Я же сказала, не хочу.
— Оставь её, — лениво приказал альв. — Девочка только что пережила первое убийство. При этом все немного нервничают.
Таша удержалась от того, чтобы вздрогнуть.
Чувствуя, насколько внимателен наблюдающий за ней взгляд.
— Важнейший ритуал в жизни, — продолжил альв спустя какое-то время, — наряду с первым балом, первым поцелуем и, — он ухмыльнулся, — первой ночью любви.
— И получением первого боевого клинка, — добавил Алексас.
— И первой активированной пентаграммой…
В голосе Найджа прозвучала сладкая ностальгическая нотка.
— Почему бы и нет. Пусть даже женщины куда реже получают клинки и активируют пентаграммы. — Альв неторопливо откинулся на одуванчики. На сей раз Таша нигде не видела ни жёлтых солнышек, ни белых цветочных шапочек. — Предлагаю всем поспать. Завтра предстоит нелёгкий путь.
Найдж охотно прилёг по соседству.
— Предположим, никто не будет искать идиотов, которых понесло ночевать на Равнине, к тому же свернув с тропы, — проговорил он, ворочаясь на зелёных листьях, — но мы сами-то тропу найдём?
В ответ колдун удостоился взгляда, который отдалённо напоминал снисходительно-уничижительный. Таша под таким уже спешила бы отползти подальше, но Найдж, судя по всему, за годы общения с альвом успел привыкнуть.
— О, только не начинай знакомые песни о том, что ты Звёздный Людь. И глазками в меня стрелять не надо, — невозмутимо заметил он. — Я просто спросил.
— Любопытный ты наш, — ядовито пропел альв, прикрывая глаза.
Костерок медленно истаял в воздухе.
Таша кое-как пристроилась на
Мраком, будто явившимся из пропасти в её душе.
Таша лежала во тьме, и в этой тьме ей снова слышались странные шепотки.
…ты потеряла мать…
…ты потеряла сестру…
…ты потеряла его…
…ты. Убила. Их.
— Почему ты не даёшь себе жизни?
Голос альва был спокоен. Он не пытался что-то сказать или в чём-то убедить: он просто пытался понять.
— Я не хочу жить. Я ничего не хочу.
О, день в мнимом несуществовании был почти хорош. Но за днём неизменно приходит ночь… и темнота.
И время всех потом.
— Когда такие вещи говорят так спокойно, это начинает внушать некоторые опасения. — Кажется, альв привстал на локтях, чтобы всмотреться в её лицо. — Почему же?
Таша смотрела в небо, не моргая.
В чём искать смысл, когда мир разбивается вдребезги, когда растворяются иллюзии и исчезают мечты? Чего стоит жизнь, когда из неё исчезает всё, ради чего стоило жить? И стоит ли тогда вообще чувствовать? Так ли уж это страшно и не намного ли проще — просто не помнить, не ощущать и не думать… атрофировать чувства, жить настоящим, не задумываясь о том, что будешь делать потом. Ведь мысли о том, что будет, непременно влекут за собой мысли о том, что было.
Так ли уж это страшно — жить без сердца?..
— Они погибли из-за меня. Мама… и…
— Зрящий обманывал тебя. Он играл тобой. Ты сбежала от него поэтому. Почему сейчас ты о нём жалеешь?
Обманывал. Играл. Внушал, использовал…
Какой ерундой кажется всё это в сравнении с тем, что ты никогда больше не увидишь света в его глазах.
Какой ерундой кажутся все обиды, когда важным становится лишь то, что ты не успела сказать.
— Потому что хотя бы две вещи были правдой.
— Первая?
— Он любил меня.
— А вторая?
— Я люблю его.
Альв задумался о чём-то.
— И что же не позволяет тебе умереть? — спросил он затем.
— Не знаю. Наверное, Лив.
— Наверное?
— А, может, просто боюсь.
— И ты не хочешь спасти сестру?