Кукольная королева

Сафонова Евгения

empty-line/>

Эпилог

Таша не сразу поняла, что проснулась. Во сне она бежала куда-то по солнечному лучу, а в один момент оказалось, что луч уже не сонный, а явный: он струился из окна, играя пылинками, и обливал закатным золотом белый камень потолка.

Таша повернула голову.

И улыбнулась.

— Знаешь, почему-то я так и думала, что первым делом встречу

тебя…

Арон сидел в кресле подле кровати. Без улыбки, странно внимательно вглядываясь в её лицо.

Таша приподнялась на постели. Комнатка была небольшой и светлой; стена с окном изгибалась полукругом, зеркало у двери отражало скромное убранство.

— Мама, надеюсь, тоже где-то здесь?

Он не ответил — просто смотрел.

Что-то тревожило её. Что-то не отпускало.

Память…

Воспоминания приходили урывками, не утруждая себя должным порядком или связыванием воедино.

…металлический свист, вспышка, лязг металла…

…«остановите его!»…

…чистый воздух, вдруг оказавшийся в лёгких…

…«ты спас зверя!»…

…надёжные руки…

…«единственные звери здесь — вы»…

Таша долго смотрела на дэя. Потом опустила взгляд на свои руки.

Там, где кисти стёрли наручники, виднелась нежная розовая кожица.

— Я… жива?

— Да.

— Но ты ведь мёртв.

— Нет.

Таша растерянно села, и босые ноги ощутили пушистый ворс светлого ковра.

— Я… видела, как тебя убили. Джеми похоронил тебя. В хрустальной гробнице.

— Что создало мне немало проблем, — кивнул дэй. — Хорошо, что он положил меч — не то, боюсь, мне пришлось бы коротать вечность похороненным заживо. Не знаю, счёл бы это Лиар достойным возмездием… впрочем, разрубить мечом крышку гробницы, имея лишь пару вершков замаха и собственную грудь в качестве препятствия, тоже не так легко. Пусть даже меч непрост.

Таша изо всех сил ущипнула собственную руку — и, ойкнув, потрясла кистью.

Какой реалистичный сон, однако…

— Ты хочешь сказать, что ты жив?

— Как и ты.

— И где же мы тогда?

— В деревне Фар-Лойл. Моё пастырство. Помнишь, я тебе говорил?

Таша встала. Оглядела своё отражение, облачённое в незнакомое светлое платье с широкой юбкой до колен.

Пошатываясь,

добрела до окна.

Окно оказалось расположенным на приличной высоте, так что вид открылся воистину прекрасный: изумрудные луга, присыпанные пёстрой цветочной пудрой, предгорные холмы и позолоченная гладь огромного озера в ложбине.

— Деревню отсюда не увидишь. Башня стоит на окраине, а дома лепятся к горе.

— Что за башня?

— Башня звездочёта. Друга, который милостиво меня приютил.

Таша, не щурясь, смотрела на заходящее солнце.

— Это не может быть правдой. Ты умер. Я видела, как меч пронзил твоё сердце. Я видела твоё тело. Я просидела подле него до рассвета.

— И если бы выждала ещё час, узнала много чего интересного. В себя приходишь не сразу. — Шёлк прошелестел до боли знакомо. — На какое-то время я действительно почти умер… был близок к смерти настолько, насколько это возможно, оставаясь живым. Сон на самой грани. Неприятное ощущение, должен сказать.

— Но…

— Амадэя может убить только другой амадэй. И только собственной рукой. Никто из смертных на это не способен. Мы можем умереть лишь от руки равного нам. — Арон стоял прямо за её спиной. — Лиар же предпочёл безопасную роль отдалённого кукловода и сражался во временном теле, не придав ему какого-либо сходства с собой. Поэтому моё тело сочло его чужаком.

…«ему об амадэях ведомо куда больше, чем кому бы то ни было»…

Кусочек мозаики.

«Они убили Воина…»

И ещё один.

«Он сказал Арону, что не ограничится чем-то незамысловатым… и просто убил. Почему?»

«Не знаю».

Кусочки мозаики, складывающиеся во что-то большее.

— Это был ты, — уверенно произнесла Таша. — Там, на Равнине.

— Я нашёл тебя… на расстоянии. Я могу найти тебя, где бы ты ни была. И я позволил себе вмешаться в твоё сознание — в последний раз.

— Поэтому я знала, что делать… поэтому смогла видеть мост, да?

— Да. Равнина лишила Лиара многого, додав тебе столько же. Я довершил остальное.

— Но… получается, что и он…

— Да. Лиар жив.

Странно, но это не вызвало у неё ни удивления, ни огорчения, ни злости.

В сердце, выжженном всем произошедшим, уже не осталось места для этих эмоций.

— И он знал, что не убьёт тебя?

— Конечно. Стал бы он лишать себя ещё пары сотен лет отравления моей жизни.