Кукольная королева
Шрифт:
Зверя не обманешь личиной.
Зверь видит суть.
…«не уступай зверю в себе, иначе он потом не уступит тебе»…
Я помню, мам, подумала Таша: на грани отчаяния, на кромке ускользающего разума. Я помню.
Но иначе я убью всех, кто мне дорог.
Львица обречённо прикрыла серебряные глаза…
…и открыла — серые, стекленеющие в бездумной
В следующий миг она взвилась в прыжке. Секундное промедление не ожидавшей этого твари позволило ей обрушиться на виспа, повалив монстра на землю, вонзив когти до самых подушечек лап — и львица сомкнула челюсти на чёрном горле.
Холодная зелень померкла. В белых звериных лапах корчился бесформенный монстр — словно огромная расползающаяся лужа болотной тьмы, и лишь лицо ещё хранило человеческие черты: резкие, неправильные, страшные. Два длинных щупальца били по земле, на конце одного из них, где-то в глубине полупрозрачной сгущённой черноты, ослепительно сияла зелёная искра.
Этим щупальцем висп и впился в шкуру львицы. Прямо в правое плечо — так, что хрустнула кость, кровью запачкав светлую шерсть.
Мир львицы взорвался жгучей болью.
Она застыла, не в силах сопротивляться, не в силах высвободиться, вдохнуть, взвизгнуть. Стиснула клыки, сильнее сжав челюсти; жмурила затуманенные глаза — и сквозь острую, ослепляющую боль пульсом билось в висках одно желание.
Убить.
Убить. Защитить. Не отпускать, ни за что, пусть ценой жизни, пусть боль изнуряет, выжигая огнём изнутри…
Шар белого света взорвался у самой головы виспа. Тварь на миг ослабила хватку, отступившая боль вернула силы, и львица рванула морду вверх.
Крик виспа, рассёкший ночную тьму, походил на хриплый звериный рёв.
— Таша, в сторону! — завопил Джеми, вскочив с колен. — Я боюсь тебя задеть, в сторону, я его прикончу!
Однако львица либо не слышала слов, либо не понимала смысла. Забыв о боли, вцепившись когтями намертво, она рвала и рвала клыками зыбкую плоть монстра, вившегося в её лапах; тот зашёлся в судороге, обмяк, ослаб — но, из последних сил хлестнув львицу щупальцем по глазам, заставил её отпрянуть.
Следующий удар пришёлся уже в грудь.
Львицу отшвырнуло с такой силой, что, упав, она ещё кубарем катилась по траве. Вжав когти в мягкую землю, остановилась, попыталась встать, но не смогла — а изломанная, скрюченная тварь уже ползла туда, откуда пришла.
Тьму рассекла вспышка. Кьор, взорвавшись, окутал виспа белым пламенем.
Судя по рёву, ему это не понравилось.
— Ну как тебе, а? — выкрикнул Джеми, пока другой шар уже сгущался в его ладонях. — Как тебе это, ты, мерзкая…
Невесть как удлинившееся
Львица прыгнула плавно, стремительно, бесшумно, как белая тень.
И одним движением перекусила щупальце: ровно в том месте, где бился неживой малахитовый огонь.
Вопль твари был таким низким, что скорее чувствовался, чем слышался. Казалось, рокочет сама земля; звук отдался эхом в траве, дрожью в костях, ноющей болью барабанных перепонок. Зелёное сияние пронзило ночь — и волна света, словно взрывная, швырнула львицу назад, пронеся над землёй, ударив спиной о стену дома: слепящего света, выжигающего глаза, опаляющего лицо ледяным пламенем…
Которая вдруг, вмиг — померкла.
Джеми, уткнувшийся в траву, чтобы не ослепнуть, с трудом поднял голову. Посмотрел на свою лодыжку, которую больше ничто не держало. Проследил, как тает, распадаясь на клочки бесформенной тьмы, остаток щупальца, в котором больше ничего не светилось.
А чуть поодаль, отчётливо различимый в ровном свете горящей пушицы, чернел на земле выжженный сфагнум: бесформенным силуэтом очертив то место, где нашёл свой конец висп из Белой Топи.
Джеми промокнул рукавом кровь под носом.
— Тихая ночка выдалась, ничего не скажешь…
Сбоку почудилось движение. Он дёрнулся, вглядываясь во мрак, но там никого не было. Взглянул на кольцо: острое фиолетовое сияние уступило место мягкому зеленоватому свечению, извещавшему о близости оборотня.
Никаких колдунов поблизости… странно.
А силуэт человека в чёрном казался таким реальным.
Джеми тряхнул головой. Оглянулся на львицу, сломанной игрушкой белевшую у стены дома.
— Таша!
Джеми вскочил. Тут же рухнул, вскрикнув от боли. Вскочил снова — и, отчаянно хромая, едва касаясь земли раненой ногой, заковылял вперёд.
— Таша!
Львица вяло ударила по земле длинным хвостом. Наконец приподняла голову. Тряхнула ушами.
Позволив Джеми, притормозив, облегчённо перевести дыхание.
— Жива…
Оглядевшись, мальчишка шагнул к Арону. Тот так и сидел на земле, глядя в пустоту перед собой: руки опущены, лицо бессмысленно, потускневшие глаза пусты.