Кукук
Шрифт:
Социальный работник: Вы немыслимо упёртый человек.
Я: Да, и что теперь?! Что мне сделать, чтобы не быть таковым? Это мой характер.
Вспоминаю швы на черепе МакМёрфи.
Она: Итак, что мы можем вам предложить?! Общение с пациентами…
Я: Я не хочу общения с пациентами. Мне это неинтересно.
О! Сейчас врач должна подумать, что у меня не такая уж и заниженная планка самомнения. Отлично…
Она: Я говорю то, что есть в наших силах. Общение с пациентами, общение с врачом, со мной, эрготерапия и рабочая терапия, мы можем помочь вам встать на учёт в службе занятости [Ага! Вы уже меня туда второй месяц как ставите…], мы можем помочь вам найти жильё…
Я:
Врач: У вас уже есть квартира?
Я: Нет, откуда?! И зачем?
Врач: А где вы собираетесь жить?
Я: Я нигде не собираюсь жить.
Врач: А если мы сочтём нужным выписать вас прямо сегодня, куда вы пойдёте? Будете на улице ночевать?
Я: Нет. Поеду в Берлин к другу.
Врач: И что ваш друг скажет, увидев вас за дверью?
Я: Проходи, скажет он.
Врач: Такой добрый друг.
Я: Ага. Хороший, настоящий друг. Вы всё не верите, тому, что у меня таковые есть? Вы всё не верите. Сначала в 5.2 о голосах спрашивали. Я говорю честно — не слышу, не вижу. Не верят. Опять спрашивают. Потом за мной всё наблюдали-наблюдали и пришли к выводу, что я замкнутый. Я, мол, ни с кем не разговариваю, всё время наушники на голове. Снял я эти наушники, и тут же на меня пара дамочек слетелась. Не знал после этого, куда от них деться. Ясно, нет у него проблем с общением, тогда… Может быть, друзей близких нет? Запишите, пожалуйста, где-нибудь в этой серой папочке, чтобы больше к этой теме не возвращаться — друзья есть. Можно также записать, что по поводу отсутствия работы не комплексую. Привык. Да и много чего на общественных началах для интернета делаю, не бездельник. Проблема у меня всего одна. Одна-единственная. С ней я сюда и прибыл. Обо всём прочем можно забыть. Давайте с этим определимся?..
Социальный работник: В какой степени вы подвержены депрессии? Как вам кажется? В процентном соотношении.
Странный вопрос.
Я: На все сто. Я в ней целиком. Но на работе и прочей деятельности это не сказывается. Не сказывается, конечно, если я работаю один.
Врач: Что для вас эта депрессия?
Я: Не понял.
Врач: Как вы её ощущаете?
Я (был уже однажды такой вопрос задан): Она словно моё тело, а я лишь душа в ней. Тело болит сильно. Постоянно чувствую эту боль. То сильнее, то легче. Душа мечется таким образом туда-сюда, хочет сбежать, вырваться на волю, но лишь бьётся бессмысленно о кости… Вот так примерно.
Врач: Какого она пола?
Я: Wie bitte!?[110]
Врач: Женщина или мужчина, эта ваша депрессия?
Я: Без понятия.
Врач (настойчиво): Ну всё же?!
У меня такое ощущение, что она вспомнила что-то из учебника по психиатрии и хочет с моей помощью подтвердить прописанный в нём постулат.
Я: Да не знаю я. Голосов не слышу. Галлюцинаций не вижу. Что вы от меня хотите!? Женщина/мужчина. Я к ней с такими мерками не подходил. У меня, если быть откровенным, сейчас такое впечатление, что мы на разных языках говорим. Я вас не понимаю, вы — меня.
Врач: Т.е. депрессия эта — для вас словно одежда.
Я: Ну, пусть будет так. Только она не снимается. Из неё можно лишь вылететь, сиганув в пропасть. Иначе не получается.
Врач: Я не знаю, насколько вы в своих действиях откровенны. Хотели вы себя действительно убить или же использовали самоубийство в корыстных целях, чтобы таким образом?..
Я: Я не симулянт. Я был готов к смерти. Это не было минутным помутнением, а давним осознанным решением. И я был абсолютно готов к смерти. Я бы её на этот раз не испугался. Я боялся лишь одного — не умереть — т.е. не до конца разбиться, и таким образом стать инвалидом, неспособным ко второй попытке…
Ага!
Социальный работник: Вы должны заполнить для Krankenkasse следующую анкету. Вам следует указать в ней ваши планы — цели, которых вы хотели бы достичь, а также необходимые для этого средства.
Я: У меня нет целей. Те, о которых я думаю, мне недоступны. Других у меня нет. Иначе бы я сюда не попал.
Социальный работник: Вы не можете все сваливать на врачей, вы должны сами бороться.
Я: Я в этой борьбе проигрывал в течение двух лет. С чего это я теперь должен победить?!
Социальный работник: Вы получаете медикаменты и должны со своей стороны помогать врачам справляться с депрессией. Итак, у вас будет домашнее задание на эти выходные. Придумайте, что может вам помочь.
Разговор пришлось прервать из-за истёкшего на него времени. Следующий.
Я даже не стал думать о своём домашнем задании. Чушь какая-то…
Владельца интернет-кафе зовут Рустам. К Рустаму ходит много русских. Они справляются у него обо всей этой телефонно-интернетной котовасии. Рустам — один из тех, из-за кого у немцев, у таких, как та девушка из попутки, рождаются мысли о национализме. Думаю о том, почему же потенциальные пользователи пойдут со своими вопросами скорее к такому вот Рустаму, нежели в бледнолицую немецкую контору. Понимаю, что не на языке тут всё замешано. С Рустамом мы говорим более живо, с шуточками, с понятными намёками — аллюзиями, т.е. со всем багажом нашего житейского опыта и образа мыслей. Это не просто захват информации, это — ещё и общение. С немцем-продавцом не всё так просто, будь он хоть сама вежливость и услужливость. Его вежливость, как правило,— это всего лишь часть его работы, а не его самого. Он просто ничего не знает о Буратино и ничего не хочет о нём знать. Ему это не интересно. Мы ему нужны лишь как покупатели. Для Рустама мы тоже покупатели, но не только… Каким бы хитрожопым он не был. Вот и вся наша проблема. Как только нас начинают объединять общие интересы и общая культура, язык уходит на второй план. Мне уже не важно — на каком языке мы говорим. Речи об интеграции выглядят глупыми. Так оно или нет?
На пути из интернет-кафе встречаю Ралуку. Она одна, быстро идёт куда-то.
— Ралука, привет!
— Привет!
Она явно пытается вспомнить моё имя.
Она: Ты где?
— Я в 3.1.
— Это мужское отделение?
— Нет, смешанное. А ты где? Всё там же — в 5.2?
— Да.
Ралука говорит совершенно внятно. Я бы поговорил с ней, но она куда-то спешит.
— Увидимся ещё!
— Мне надо девушку найти.
— Арне, это не просто.
— (он слегка бьёт кулаком меня по коленке) Кому ты об этом говоришь?!
— Я уже третий год без девушки живу. Шансов ноль.
— Да, не просто. В нашем-то состоянии…
— :)
— Gute Nacht![111]
— Gute Nachrichten![112]— оговорился Джарко.
Заглатывая вечернюю таблетку, смотрю на поднос для медикаментов. Он квадратной формы с квадратными же ячейками. Пять по горизонтали и пять по вертикали. Большая часть из них пуста. Нас 18 пациентов, да и не все, вроде, сидят на медикаментах. Некоторые ячейки подписаны именами пациентов. Обращаю внимание на различия в написании слова «господин», удивляюсь количеству вариантов: