Кулинарная книга
Шрифт:
Дети остались внутри Фортуны. Тяжело дыша, я победно закинул голову наверх и краем глаза заметил кота, который спокойно наблюдал за картиной с высоты холодильника.
— Антракт.
— Что ты сказал? — подняла голову жена.
— Посмотри на это животное, — я повернул ее голову в сторону холодильника.
— О чем он думает? — засмеялась Фортуна.
— Стоило ли разыгрывать пьесу ради одного акта? — посмотрел я прямо в глаза Тома. — Еще не придумали влюбленной женщины, которая не хотела бы второго акта.
— Увольте, секс с вами такая
— Мне тоже показалось, что шарлотка была куда вкуснее.
Все еще обнимая сзади, я поцеловал Фортуну в затылок, снова посмотрел в окно. По тропинке к площадке шла стайка детей.
Вечером зашла Тереза. Подруга Фортуны, они вместе учились на каких-то курсах. Среднего роста, с большими бедрами, но маленькой грудью, она смотрела на мир голубыми глазами, полными печали и ожидания. Я бы сказал, ягодка на любителя, как и всякая женщина после тридцати, со своими капризами и закидонами. Иной раз меня поражала ее честность, искренность. Психолог по профессии, она была неглупой, но как всякий психолог, до сих пор не нашедшей душевного покоя в себе. Говорить с ней было легко.
Воркуя, женщины сразу же прошли на кухню.
— Новый роман? — поздоровался я с ней, когда вошел.
— Нет, старый еще не дописан, — улыбнулась Тереза. На столе стояла бутылка брюта.
— Откроешь? — доставала фужеры жена.
— За что будем пить? — спросил я, выжимая пробку из бутылки.
— Просто так, — сразу выпалила Тереза.
— Только очень счастливые люди могут себе позволить шампанское без причины.
— Или очень несчастные, — добавила Тереза.
— А ты сегодня к каким относишься?
— Не знаю, все относительно в этом мире.
— Все относительно тебя, — взбил я в бокалах игристое.
— Бесполезный вопрос. Женщина никогда не скажет тебе всей правды, потому что она у нее меняется согласно настроению, циклу, погоде и еще черт знает чему, — взяла в руки бокал Тереза.
— Тогда за настроение, — тихо произнесла Фортуна.
Мы чокнулись и выпили.
— Пустишь в голову переночевать, а он там на всю жизнь остается, — Тереза начала свою историю. — Переспала, теперь вот бессонница.
— А чем он тебе не угодил? — положил я себе в рот ломтик сыра.
— Ну, представь: ночь пришла, а он — нет. Весь день насмарку! Не люблю пьяных мужчин, но этого готова простить, лишь бы пришел. Я ему утром: «Признайся, если ты любишь другую, я все пойму», а он прижмет мою руку к своей груди: «Опять сердце на меня настучало?»
— Самое бесполезное — жить для других, когда не просят, — выкладывала из банки оливки Фортуна.
— А чем он занимается? — поинтересовался я.
— Мной. Пожалуй, это главное, за что я его так крепко люблю.
— Крепче всего любят, когда не за что, — возразила моя жена.
— А кроме тебя? — взял я одну из оливок.
— Музыкой. Пропади они пропадом. Его концерты и постоянные репетиции. Мне надоело все время ждать!
— Так не жди! — взял я еще одну
— Тогда мне вообще нечем будет заняться.
— Надо ждать только тех, кто приходит, — одобрительно посмотрела на меня жена.
— Так он приходит… когда захочет.
— Мужчина тебя хочет, это же прекрасно, Тереза! — воскликнул я громко. — Надо пользоваться.
— Иначе будут пользоваться тобой, — разглядывала свой пустой бокал Фортуна.
— В руках настоящего мужчины женщина всегда прибыльное предприятие, — наполнил я его вновь.
— Ты не видишь очевидного, — продолжала Фортуна.
— А зачем мне видеть очевидное, когда я могу чувствовать невероятное. — Тереза пододвинула и свой бокал тоже. Я залил ей полный бак, шампанское скользнуло через край. Она попыталась поймать его пальцами, но тщетно. Брют зашипел и весело побежал вниз по стеклу. Однако страсть его быстро улетучилась, образовав на скатерти небольшую лужу. Тереза облизнула пальчики и закусила вином из фужера.
— Мы в ответственности за тех, кого раздеваем, — искал я какую-нибудь подходящую музыку в стопке пластинок.
— Кто вы? Мужчины? — вытирала салфеткой лужу от шампанского моя жена.
— Нет, все мы — люди. Ответственность — словно женщина, терпеть не может, когда ее перекладывают на другого, — наконец нашел я то, что искал. Вскоре к нашему разговору добавился бас Армстронга.
— Мне другой не нужен, — положила Тереза в рот медальон копченой колбасы. — Бл…, как же трудно, как же трудно быть женщиной, особенно счастливой и не стать бл…ю, — глотнула она еще вина. — Я как на привязи. Чем сильнее привязываешься, тем чаще возникает желание порвать. Повозникает, повозникает и затихнет. — Она взялась за сигарету. Но сигарета выпала из ее пальцев, прокатилась по скатерти и нырнула под стол.
— Зачем так переживать и выходить из себя?
— Хотя бы покурить, — пыталась нащупать ногами сигарету Тереза. Вскоре ей это удалось, она нагнулась и подняла беглянку. Дунула на нее, положила в губы и прикурила.
— Часто желание быть нужной полезной, «Рядом!», делает жизнь собачьей, — встала из-за стола Фортуна, подошла к холодильнику, достала из морозилки курицу и положила в раковину.
— Как быть с теми, кто нас не любит? — выпустила облако Тереза.
— С ними лучше не быть, — вытерла руки полотенцем Фортуна.
— Так как не быть, если хочется.
— Значит, все-таки секс, вот что крепче всего вас связывает.
— Я думала, что он развязывает.
— Секс — это зверь, который сидит на цепи у любви. Стоит ему только сорваться, и он готов перегрызть всех своими поцелуями, — решил я подлить страсти в женский диспут.
— И никакая любовь не спасет человека от секса, разве что безответная, — убрала со стола пустую бутылку Фортуна и поставила на огонь чайник.
— Да, мне нравится быть с ним нагой и курить сигареты в постели. Мне нужен этот голос с хрипотцой, которая царапает где-то внутри, да так, что не забыть.