«Культурная революция» с близкого расстояния. (Записки очевидца)
Шрифт:
Пекинская пропаганда особенно нажимала на «перерождение» советской молодежи, но в самом вопросе мне послышалось некоторое сомнение. Он не был провокационным наскоком, просто люди хотели знать правду и готовы были с любопытством выслушать и другую сторону.
Как умел, я ответил девушкам, стараясь приводить конкретные примеры, которые знал из нашей печати. Ма несколько раз меня прерывал, но после его реплик внимание снова обращалось ко мне, и я продолжал с улыбкой, показывая, что привык к помехам. Наконец я не выдержал и попросил:
— Пожалуйста, не прерывайте,
Ма не хотел выглядеть грубым на людях. В комнате было немало работниц: они пришли со всего этажа, и многие стояли в коридоре у открытой двери.
Поэтому он тихо посовещался с другими сопровождающими.
— Времени у нас в обрез, — заявил представитель фабрики. — Пусть теперь гости спросят, если у них есть вопросы.
— В таком случае я спрошу, — не давая никому прервать разговор, сказал я. — Расскажите, пожалуйста, о вашем культурном досуге, что вы читаете и как проводите свободное время.
Мне охотно и по очереди ответило несколько человек.
Девушки на фабрике раз в неделю посещали киносеанс в клубе. По субботам работали различные кружки. Одна работница участвовала в самодеятельности, исполняя народные танцы. Через день на фабрике либо после смены, либо в перерыв проводился политчас с читкой и разъяснением передовых статей «Жэньминь жибао»; пропагандистами выступали местные партийные работники. Одна девушка сказала, что в свободное время она вышивает. Все умели вязать.
— Читаете ли вы художественную литературу, романы, журналы?
— Нет, — был общий ответ.
Сианьские представители заволновались: им не хотелось ударить лицом в грязь.
— Расскажите подробнее о занятиях, — попросил девушек горкомовец.
Мне рассказали, что прежде, до весны 1966 года, многие работницы занимались в вечерней школе общеобразовательного типа или же на курсах повышения профессиональной квалификации. Все эти занятия были прекращены, а вместо них введено изучение «идей» и сочинений Мао Цзэ-дуна. Теперь книги с его сочинениями были единственными, которые попадали в руки работниц.
— Я забыла! Мы же читали на политзанятиях роман «Песня об Оуян Хае»! — воскликнула вдруг одна девушка.
— И целиком прочли? — поинтересовался я.
— Нет, не успели. Сейчас мы читаем только произведения председателя Мао.
Уже в 1966 году литература была недоступна китайским рабочим. Маоисты сознательно проводили политику культурного карантина, лишая людей элементарной духовной пищи. И это при свойственном китайскому народу стремлению к знаниям, образованию, искусству! Людей намеренно превращали в духовных калек, извращая нормальный путь роста и развития, притупляя природную любознательность и пытливость.
Между прочим, после этого разговора я занялся всерьез романом об Оуян Хае, который был разрешен к чтению в Китае. Впечатления были неутешительны.
Этот толстый том был последним китайским романом — не в смысле свежести типографской краски на его страницах, а потому, что больше в Китае не издавалось художественной литературы целых шесть лет, вплоть
В судьбе романа отразились многие перипетии «культурной революции», острой политической борьбы. Своей судьбой он и интересен. Что же касается литературных достоинств, то о них как-то неудобно даже говорить в связи с подобным произведением. После его появления первые страницы китайских газет 27 февраля 1966 года украсились сообщением, что Чэнь И, министр иностранных дел КНР и заместитель премьера Чжоу Энь-лая, и Тао Чжу, секретарь Центрально-Южного бюро ЦК КПК, долгие годы возглавлявший южные провинции страны, приняли доселе неведомого писателя Цзинь Цзин-мая и дали высокую оценку его произведению.
Немалая власть, которой обладали в стране оба деятеля, придавала их заявлениям характер официальной политической линии. Чэнь И и Тао Чжу в один голос заявили, что Цзинь Цзин-май написал «произведение эпохального значения», что его книга — «новая веха в истории нашего художественного творчества».
Чэнь И заявил: ««Песня об Оуян Хае» — это роман, необычайно захватывающий читателей, прекрасное произведение о социалистической эпохе. У нас уже есть кино, театр и драма о нашей собственной эпохе.
Но большой роман о героях социалистической эпохи, написанный так хорошо, как «Песня об Оуян Хае», пока что первый. Это — продукт партийного руководства, горячей помощи масс и труда писателя. В этом романе создан героический образ человека, воспитанного идеями Мао Цзэ-дуна, человека высокой классовой сознательности, абсолютно лишенного индивидуализма, справедливого и мужественного, ничего не страшащегося. Писатель описал своеобразные черты героя нашей эпохи».
Что за герой Оуян Хай и как он сконструирован на «идеях» Мао Цзэ-дуна, подробно расскажем далее. Здесь же заметим, что Чэнь И отвел последнее место роли самого писателя в создании произведения.
Тао Чжу со своей стороны, в частности, заметил: «После издания «Песня об Оуян Хае» встретила восторженный прием у читателей и огромное внимание со стороны общественных организаций, а это означает, что произведение — очень удачное, имеющее эпохальное значение, а сама социалистическая литература обладает невообразимо широкими перспективами».
Итак, благосклонное внимание маоистского руководства, по мнению Тао Чжу, гарантирует «эпохальное значение» романа.
Кончалось же выступление Тао Чжу стандартным для нынешнего Китая панегириком: «На творческом пути социалистической литературы появление «Песни об Оуян Хае» — результат того, что Народно-освободительная армия под руководством ЦК партии и товарища Мао Цзэ-дуна, под непосредственным руководством товарища Линь Бяо упорно изучала сочинения председателя Мао и выдвинула политику на первый план. Если мы искренне вооружимся идеями Мао Цзэ-дуна, глубоко погрузимся в практическую борьбу, то и не будучи писателями сможем создать хорошие произведения».