Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре
Шрифт:
В таком аспекте инсценировок культурологическое открытие перформативного – особенно с точки зрения театроведения – примыкает еще к одной линии, спровоцировавшей «сдвиги к перформативу»: к перформативному повороту непосредственно в искусстве. Искусство перформанса 1960-х годов – акционизм, хеппенинг и экспериментальный театр – обретает здесь власть над ключевыми аренами «стирания границ искусств», которое подчеркивает постановочный характер эстетического и выводит на сцену события вместо произведений. [270] Импульсы к перформативному повороту исходят, однако, не только от искусства и теоретических построений, но и от культуры повседневности. [271] Примечательно здесь сложившееся в 1970-х общественное движение нью-эйдж, заимствующее религиозные практики из чужих культур. К важным предшественникам перформативного поворота кроме того относится и до сих пор актуальная театрализация жизни посредством медиальных инсценировок и «визуализаций информации» [272] – вплоть до компьютера как «сцены» для интернет-выступлений. [273] Решающую роль здесь играет феномен театрализации современного медиаобщества и «общества инсценировки». [274] На это указывают пространства политических представлений, [275] равно как и «общества наблюдения и инсценировки», в которых субъекты, утратив прочные ориентиры, в значительной мере вынуждены привлекать к себе внимание самоинсценировками. [276] Такие эстетические и медиальные явления повседневности создают соответствующее социальное поле, которое не только обуславливает перформативные тенденции в поп-культуре, но и благоприятствует становлению теоретически сфокусированного перформативного поворота.
270
Об этом см.: Erika Fischer-Lichte. "Asthetik des Performativen. Frankfurt/M., 2004, S. 22 ff.; См. также: Idem. Grenzg"ange und Tauschhandel. Auf dem Wege zu einer performativen Kultur // Ibid., S. 277–300.
271
См.: David J. Krieger, Andr'ea Belliger. Einf"uhrung // Belliger, Krieger (Hg.): Ritualtheorien. Ein einf"uhrendes Handbuch. Opladen, Wiesbaden, 1998, S. 7–33,
272
О перформативном повороте в «визуализации информации» и театральной форме сегодняшних презентаций знания – с опорой на театр памяти раннего Нового времени – см.: Peter Matussek. Der Performative Turn. Wissen als Schauspiel // Monika Fleischmann, Ulrike Reinhard (Hg.): Digitale Transformationen. Heidelberg, Berlin, 2004, S. 90–95.
273
См.: Brenda Laurel. Computers as Theatre. Reading, 1991.
274
См.: Herbert Willems, Martin Jurga (Hg.): Inszenierungsgesellschaft. Ein einf"uhrendes Handbuch. Opladen, Wiesbaden, 1998, особ. Введение.
275
Thomas Meyer, Martina Kampmann. Politik als Theater. Die neue Macht der Darstellungskunst. Berlin, 1998.
276
См.: Hans-Georg Soeffner. Die Ordnung der Rituale. Die Auslegung des Alltags 2. Frankfurt/M., 1995, S. 8 f.
Именно эта конфигурация, представляющая собой смесь между трендами повседневной культуры и векторами развития культурных теорий на фоне глобального «постмодерного поворота», [277] в итоге превращает перформативный поворот в многосоставную «спираль перформативных сгибов, концептуальных скачков». [278] И все же далее необходимо разделять ясно обозначившиеся пути расхождения теоретических построений. В конце концов, основоположники нового перформативного подхода уже с самого начала следуют раздельными курсами и расставляют собственные приоритеты. Соответствующим образом «различные, абсолютно противоположные толкования» [279] понятий перформативности и перформанса в антропологии, теории речевых актов, науках о театре и гендерных исследованиях, равно как и в теориях ритуализации и инсценировки повседневности, не порождают монолитного «нагромождения». [280] Перформативный поворот также не стягивает их в единый узел и не сплетает в постмодернистский узор. Сведение изначально не связанных между собой векторов перформативности речевых актов (Остин) и ритуального (театрального) перформанса (Виктор Тернер) – заслуга театроведения. Но заставить эти различные теоретические векторы действительно взаимодействовать друг с другом (например, подспудное, но не проясненное понимание ритуала у Остина – с аналитическими подходами к изучению ритуалов и, наоборот: этнологические и драматургические теории ритуалов – с теорией речевых актов) – это задача, решение которой до сих пор образует лакуну, и заполнить ее должны новейшие исследования перформативности. Но даже в таком случае именно сохранение разнонаправленности тех или иных трактовок будет поддерживать продуктивность их напряженной взаимосвязи, которая откроет путь более комплексному перформативному повороту. Лишь это придаст эффективность перформативной познавательной установке, которая выведет за узкую область анализа театральности, позволив при этом описывать язык как действие, а культуру – как инсценировку. Сферы инсценировки социальных и общественных практик не просто оказываются в поле зрения, но и обретают особую значимость. Расширенный спектр перформативного внимания простирается оттуда до самых разных предметных областей культурологии: до «перформанса „за рамками признанных театральных жанров“, вступающего на более обширные и суровые земли, которые среди прочего подразумевают „вооруженный конфликт и запасы провианта“». [281]
277
О «перформансе» как «комплексном режиме постмодерна» см.: Michel Benamou, Charles Caramello (eds.): Performance in Postmodern Culture. Madison, 1977, p. 3.
278
См.: Dwight Conquergood. Poetics, Play, Process, and Power. The Performative Turn in Anthropology // Text and Performance Quarterly 9, 1 (1989), p. 82–88, здесь – p. 87.
279
Eckhard Schumacher. Performativit"at und Performance // Wirth (Hg.): Performanz, S. 383–402, здесь – S. 383.
280
См.: ibid., S. 383.
281
Della Pollock. Introduction. Making History Go // Idem. (ed.): Exceptional Spaces. Essays in Performance and History. Chapel Hill, London, 1998, p. 1–45, здесь – p. 1.
Перформация (Performanz), перформанс (Performance) и перформативность (Performativit"at) становятся новыми ключевыми понятиями в науках о культуре. [282] Они указывают на «сделанность» языка и действительности и служат анализу социальных способов самопредставления, а также форм политической театральности вплоть до театра военных действий. Как язык провоцирует действия? Каким образом производится и инсценируется действительность? В то время как категория текста обращается скорее к оседанию смыслов, здесь поднимается вопрос о том, выполнением каких действий создаются (культурные) значения: «смыслообразующая сила человеческих действий» [283] вновь оказывается в поле зрения. Эта непосредственная взаимосвязь конструирования смысла и процессов перформативного действия толкуется, впрочем, широко. Поэтому на ее фоне можно конкретнее определить перформативность текстов, формы их читательской рецепции, а также ритуальной переработки. Это предлагал еще Бахтин, чьи теории карнавала и диалога делают его также зачинателем перформативного поворота. Как и Остин, он специфическим образом продолжал развивать лингвистический поворот, замещая концепцию языка как абстрактной лингвистической системы идеей языка как исторической практики. [284] В этой связи Бахтин вводит категорию конфликта, испытаний посредством Другого (otherness) и тем самым – инстанцию критического диалога. Уже этот ранний, но дальновидный подход подготовил пути, которые затем поведут от перформативного поворота к постколониальному. Туда, где они – как, например, у Хоми Бабы – будут устремляться к перформативности в смысле креативной, чувствительной к различиям конструкции, связанной с постколониальной репрезентацией и властью действия. Более того, перформативный поворот открывает путь даже высказываниям и действиям культурного сопротивления. [285]
282
О «перформативном повороте в науках о культуре» см. сборник: Jens Kertscher, Dieter Mersch (Hg.): Performativit"at und Praxis. M"unchen, 2003. Введение, S. 8; о сложности разграничения понятий см.: Joannes Snoek. Performance, Performativity, and Practice. Against Terminological Confusion in Ritual StuIdem // Christoph Wulf, J"org Zirfas (eds.): Rituelle Welten (Paragrana 12, 1/2 (2003), p. 78–87).
283
Martschukat, Patzold (Hg.): Geschichtswissenschaft und «performative turn», S. 31.
284
См.: Pollock. Exceptional Spaces, p. 22.
285
См.: ibid., p. 26; см. также гл. 4 «Постколониальный поворот».
Такая политизирующая перспектива открывается в перформативном повороте, только если не сужать ракурс – как происходит в некоторых новых перформативных подходах [286] – до создания смыслов через действия. Лишь следующий знаменательный виток перформативного поворота указывает на гораздо больший потенциал: на мобилизующую силу социальных практик в плане процессов изменений в культуре. Перемены вытекают уже из широких возможностей самой ритуальной практики, которые обнаруживаются при аналитическом расчленении ритуала на специфические формы его реализации. Поэтому последующее соединение перформативного поворота с этнологическим анализом ритуала укрепит перспективу, которой до сих пор недостаточно следовали, упорно обращаясь к лингвофилософской теории речевых актов. [287] Тем не менее антрополог Виктор Тернер через этнологический анализ ритуалов существенно уточнил и углубил методологию перформативного поворота. Так, он связал перформанс как форму выражения – в русле опирающейся на Вильгельма Дильтея «этнологии опыта» [288] – со структурами переживания, однако сохранил за ними их собственную специфическую «процессуальную структуру» как предпосылку их доступности. [289]
286
К примеру: Martschukat, Patzold (Hg.): Geschichtswissenschaft und «performative turn». S. 10 f.
287
См. введение Уве Вирта к сборнику: Uwe Wirth (Hg.): Performanz.
288
См. сборник: Victor W. Turner, Edward M. Bruner (eds.): The Anthropology of Experience. Urbana, Chicago, 1986.
289
Victor Turner. Einf"uhrung // Idem. Vom Ritual zum Theater. Der Ernst des menschlichen Spiels. Frankfurt/M., New York, 1989, S. 7–27, здесь – S. 18.
2. Этнологический анализ ритуалов как стимул для перформативного поворота
Анализируя идеально-типическую структуру ритуальных процессов, Тернер открыл новое поле исследований, выходящее далеко за рамки традиционного изучения ритуалов и выявляющее новые пути культурных инноваций. Его подробный анализ ритуальных секвенций широко охватывает не только теорию ритуалов, но и теорию культуры. Это касается прежде всего дифференцирования понятийного аппарата. В конечном счете понятие ритуала – как и понятие культуры – давно стерлось, подвергшись научной инфляции. Им обозначают любые стереотипные, стандартизированные и существенно формализованные действия и повторяемые последовательности в поведении. Как известно, часто говорят о ритуалах принятия пищи или чистки зубов, о лекционных ритуалах, дискуссионных, о ритуалах приготовления ко сну. Но действительно ли мы имеем здесь дело с ритуалами? Как отличить ритуал от церемонии? В классическом этнологическом смысле через ритуалы проникает сфера сакрального. Они воплощают сакральное измерение в секулярном мире: ритуалы в качестве «священного» – по крайней мере так выразился один из классиков теории ритуала, французский социолог Эмиль Дюркгейм. В перформативном подходе концепция
290
Sally F. Moore, Barbara G. Myerhoff (Hg.): Secular Rituals. Assen, 1977.
291
Victor Turner. Social Dramas and Stories About Them // Idem. From Ritual to Theatre. The Human Seriousness of Play. New York, 1982, p. 61–88, здесь – p. 80.
292
Victor Turner. Soziale Dramen und Geschichten "uber sie // Idem. Vom Ritual zum Theater, S. 95–139, здесь – S. 128.
Конечно, анализ ритуалов Тернера не охватывает абсолютно все ритуальные явления, а его строгое, формалистское различение между ритуалом и церемонией не всегда надежно. Тем не менее его анализ очерчивает линию, методологически стимулирующую развитие перформативного поворота в других науках. Потому что здесь разрабатывается конкретный методико-аналитический инструментарий, с помощью которого культурно значимые процессы действия и представления в разных обществах могут быть описаны через общий знаменатель их инсценировочной структуры. Открывающаяся здесь предметная область оказывается более избыточной, чем это позволяет нам понять стандартизованная, сильно формализованная и доведенная до автоматизма череда действий, которая присутствует во всех формах ритуала. Именно перформативная оптика снимает с ритуала в узком смысле слова роль сугубо предметной области, поскольку обнаруживает культурно значимый инновационный потенциал: трансформативные возможности ритуального, «ритуалы как трансформативные перформансы». [293] Так, «ритуальный процесс» в том виде, в каком его разрабатывает Виктор Тернер на процессуальных структурах ритуала и социальной драмы, оказывается сначала лишь предметно-эмпирическим трамплином для более дальновидной попытки, цель которой – отточить концептуальную оптику перформанса [294] и направить ее также на другие исследовательские сферы. Взгляд теперь четко ориентирован на изменение и трансформацию (в культуре). Этому потенциалу до сих пор не уделяют должного внимания, отдавая предпочтение аспектам инсценировки. При том что в становящемся мировом обществе он оказался бы весьма продуктивным для измерения возможностей и пределов символического действия, которые позволяют очертить не только пограничный и переходный опыт отдельных индивидуумов, но и процессы трансформации целых обществ – вплоть до конфликтов в ситуациях постколониального перехода.
293
См.: Ursula Rao, Klaus-Peter K"opping. Die «performativeWende». Leben – Ritual – Theater // K"opping, Rao (Hg.): Im Rausch des Rituals. Gestaltung und Transformation der Wirklichkeit in k"orperlicher Performanz. M"unster, Hamburg, London, 2000, S. 1–31, здесь – S. 7 ff.
294
Ср.: Conquergood. Rethinking Ethnography, p. 187: «концептуальная оптика перформанса» («conceptual lens of performance»).
Перформативный поворот направлен, наконец, на то, чтобы зафиксировать прагматический процесс самой символизации. Стимулируется анализ символов. Недостаточно воспринимать символы только как носители значений – как было в случае интерпретативного поворота – или расшифровывать значение отдельных символов. Лишь исторические контексты их использования, их включенность в такие процессуальные формы, как ритуал и социальная драма, позволяют заглянуть в суть процесса самой символизации. Ведь ритуалы являются средствами инсценировки символического действия, в которых символы формируются и изменяются. Но лишь анализ конкретных ритуальных форм и процессов решает общую задачу этнографии, литературоведения и культурологии: «уловить символы в своего рода движении». [295]
295
Victor Turner. Das Liminale und das Liminoide in Spiel, «Fluss» und Ritual. Ein Essay zur vergleichenden Symbologie // Idem. Vom Ritual zum Theater, S. 28–94, здесь – S. 33.
Для динамики нового перформативного подхода Виктор Тернер – безусловно, ведущий «персонаж», без какого-либо персонализирующего их отождествления. На примере Ндембу, африканского племени северо-западной Замбии, Тернер разработал анализ символов и ритуалов на эмпирической основе конкретных полевых исследований. Кроме того, его сравнительная симвология охватывает и символические формы, ритуальные элементы и вообще инсценировочную культуру современных, комплексных индустриальных обществ: «от Ндембу к Бродвею», как написала Эдит Тернер в небольшом очерке интеллектуальной биографии своего мужа. [296] Виктор Тернер (1920, Глазго – 1983, США) с 1963 года преподавал в Америке (в Корнелльском Чикагском и Виргинском университетах). Будучи сыном актрисы, он сам в последние годы жизни как бы совершил театральный поворот. В сотрудничестве с театральной мастерской в Нью-Йорке, которой руководил театровед и театральный режиссер Ричард Шехнер, [297] он превратил свой перформативный подход в буквальную «антропологию постановки» – через практические попытки на своих этнологических семинарах по-настоящему разыграть ритуалы, которые он наблюдал в чужих обществах. Результаты полевых исследований переводились в систему игровых ролей, которые потом исполнялись, чтобы в процессе инсценировки прочувствовать и в некоторой степени разделить чужой опыт. Здесь было бы позволительно говорить уже практически о «театральном повороте» (theatrical turn) в этнографии. [298]
296
См.: Edith Turner. Prologue. From the Ndembu to Broadway // Turner. On the Edge of the Bush, p. 1–15, особ. p. 10.
297
См.: Richard Schechner. Theater-Anthropologie. Spiel und Ritual im Kulturvergleich. Reinbek, 1990.
298
См.: Victor Turner. Dramatisches Ritual – Rituelles Drama. Performative und reflexive Ethnologie // Idem. Vom Ritual zum Theater, S. 140–160.
Такой экстремальный выход в театральный поворот вполне соответствует повышенному вниманию Тернера к анализу ритуалов инициации. Тернер выводит активную роль символов в социальном процессе не из «мертвых оболочек» [299] структур, но из обостренного опыта человеческих отношений, чувств и «структур переживания» [300] в ритуальных пограничных состояниях. Отношения африканского племенного общества здесь служат лишь исходным пунктом для сравнительного переноса и применения к совершенно иным контекстам, будь то обряды посвящения у Францисканского ордена или у хиппи 1960-х. Тернеровские исследования символов и ритуалов тем самым раскрывают культуру социальных инсценировок, которая более или менее ярко выражена в любом обществе. Таким образом они свидетельствуют о повторной ритуализации в современных индустриальных обществах, о возрождении обрядов инициации и перехода или по крайней мере об остаточных ритуальных явлениях. Но начиная с 1970–1980-х годов – под влиянием антропологии перформанса [301] – «ритуал» и «социальная драма» превосходят предметный уровень и становятся аналитическими категориями, обогащенными теоретической и концептуальной проработкой. [302] Говорить о перформативном повороте в принципе можно лишь тогда, когда понятие ритуала из предметной сферы переходит на уровень аналитического метода. [303]
299
Ibid., S. 144.
300
Turner. Das Liminale und das Liminoide, S. 99.
301
См.: Victor Turner. The Anthropology of Performance. New York, 1987.
302
О новой теоретической концепции ритуала см.: Belliger, Krieger (Hg.): Ritualtheorien.
303
Об этом см.: Catherine Bell. Ritual Theory, Ritual Practice. Oxford, 1992, p. 14.
Общим знаменателем этого «поворота» выступает инсценировочная структура действий, которая отражается, например, в праздниках и карнавалах, в формах репрезентации спорта, политики и религии и не в последнюю очередь в драме и театре – и которую можно также интерпретировать с помощью перформативного подхода.
3. Лиминальность и культурная инновация
Зачем вообще нужны ритуалы? Они помогают справиться с проблемами и состояниями замешательства, которые связаны с переходными ситуациями в обществе и изменением индивидуального статуса, а также устраняют опасности или даже угрозы нарушения социального порядка. Ответ на вопрос, почему им это удается, кроется уже в их собственном порядке протекания, в стадиях самого ритуального процесса. По крайней мере, это утверждает новаторский анализ ритуалов Тернера. Этот анализ является новой интерпретацией пионерской работы французского фольклориста Арнольда ван Геннепа (1909) [304] и следует его трехфазной схеме:
304
См.: Arnold van Gennep. "Ubergangsriten (Les rites de passage) (1909). Frankfurt/M., New York, Paris, 1986 (Nachdruck 2005) [рус. изд.: Арнольд ван Геннеп. Обряды перехода. М., 1999]; о трехфазовой схеме см. S. 21 [рус. изд.: с. 15]; о рецепции у Тернера см.: Turner. Das Liminale und das Liminoide, S. 34 ff.