Культурология и глобальные вызовы современности

Мосолова Л. М.

В истории не существует никакой цели и никакого смысла, заданных человечеству «извне». Но это не значит, что их не может быть вообще. Человечество должно само вносить смысл в свою историю. Оно должно само поставить себе цель и придать смысл своей деятельности. Однако было бы наивно надеяться, что это может быть сделано каким-то пророком, который, наконец, сформулирует цель и смысл истории, и всем станет ясно, в чем они состоят. Было немало исторических деятелей, выдвигавших цели, к которым должны устремляться усилия народов, стран и всего человечества В некоторых случаях такие цели достигались – правда, всегда лишь отчасти. Можно вспомнить тут об Иисусе Христе и Мухаммеде, Александре Македонском и Цезаре, Петре I и Бисмарке. Маркс провозглашал целью истории построение коммунистического общества, и в лозунге «Наша цель – коммунизм» многие также видели смысл истории. Но всякий раз в конце концов оказывалось, что поставленные исторические цели были, во-первых,

преходящими и, во-вторых, не становились на практике общечеловеческими.

Проблема заключается не в том, чтобы «открыть» данное человечеству свыше (от Бога или от природы – не имеет значения) «задание», которое ему положено выполнить. Проблема – в том, что человечество должно стать хозяином своей судьбы, чтобы придать истории смысл.

Но вплоть до современной эпохи история складывается из независимых друг от друга циклов эволюции замкнутых культур или цивилизаций (что было основанием для концепций Данилевского, Шпенглера, Тойнби). Отдельные социокультурные миры выступают как относительно самостоятельные самоорганизующиеся системы. Обмен информацией между ними весьма ограничен. Каждый из таких миров переживает критические периоды своей истории («точки бифуркации»), на которых происходит выбор одного из возможных направлений его дальнейшей эволюции. Некоторые из миров вступают на пути, ведущие к их застою и разрушению. Другие же, проходя через критические точки, находят дорогу к повышению уровня самоорганизации и устойчивым состояниям (к тому, что в синергетике называют «аттрактором»), расширяя и увеличивая при этом взаимодействие с окружающей средой, в том числе и с другими культурами. Как показано М. Каганом и другими исследователями, именно таковым был путь развития европейской цивилизации.

Пока исторический прогресс идет полилинейно, о какой-либо единой цели или едином смысле истории говорить не приходится. Человечеству необходимо прежде осознать свое единство и организоваться во всемирном масштабе – таково условие осуществления целенаправленной объединенной общечеловеческой деятельности (в этом смысле идея «всеединства» Вл. Соловьева имеет рациональное содержание). Только тогда оно сможет сплотиться для осуществления дел, составляющих цель и смысл его развития.

К XXI в. существованию обособленных, изолированньгх друг от друга социокультурных миров приходит конец. Они все теснее сближаются, скрепляются множеством разнообразных контактов в единую систему общечеловеческой, мировой культуры. Возникающее ныне – впервые в истории – культурное единство человечества прргнципиально изменяет механизмы, определявшие до сих пор судьбу отдельных культур и цивилизаций. Наступает новая эра, в которой на авансцену всемирной истории выходит «многомерный диалог» культур. Участие в этом диалоге становится важнейшим условием развития любой культуры. В этих условиях никакой народ и никакая страна уже не может развивать свою культуру «независимым» путем, вне единой мировой культуры человечества.

Это, с одной стороны, облегчает нахождение наиболее перспективных направлений развития отдельных культур. Но, с другой стороны, повышается ответственность всего человечества за выбор оптимального направления развития мировой культуры. Раньше человечество двигалось вперед через «пробы и ошибки», совершавшиеся в рамках отдельных социокультурньгх миров, и вступление какого-то из них на гибельный путь не означало гибели человеческой культуры – существование множества культур создавало возможность выживания человечества за счет более удачных путей, найденных другими социокультурными мирами. Теперь же в критических точках всемирной истории выбор наилучшего решения определяет судьбу всего человечества в целом. При неудачном выборе дальнейшего пути развития мировой культуры человечество может оказаться перед угрозой деградации и самоуничтожения.

Синергетический подход к человеческому обществу как сложной самоорганизующейся диссипативной структуре, по словам И. Пригожина, «вселяет в нас одновременно и надежду и тревогу». Человечеству есть на что надеяться и о чем тревожиться. Его будущее не предопределено – тут «возможны варианты». И если дело науки – рассчитать их и найти способы осуществления лучших из них, то дело философии – дать им оценку в свете человеческих идеалов (которые формируются тоже не без участия философии) и тем содействовать выбору лучших.

Культурогенез как порождающая сердцевина культуры: Вклад Э. С. Маркаряна в становление отечественной культурогенетики А. В. Бондарев (г. Санкт-Петербург).

В истории науки встречаются порой случаи, когда некий учёный генерирует такое количество идей, что он не успевает в полной мере раскрыть заложенный в каждой из этих идей потенциал. Более того, увлекаясь своими новыми концепциями, учёные такого склада зачастую даже забывают о ранее выдвинутых ими же идеях…

Мне вспоминается моя первая встреча с Эдуардом Саркисовичем Маркаряном в августе 2006 г. В это время я работал над своей диссертацией по истории отечественных культурогенетических исследований и активно использовал

метод устного опроса учёных, занимавшихся изучением культурогенеза. Поэтому, когда мне представился случай расспросить Эдуарда Саркисовича о его научных исследованиях, я, разумеется, поинтересовался, не занимался ли он изучением культурогенетической проблематики. Эдуард Саркисович ответил, что он этим не занимался, в основном разрабатывал проблемы генезиса культуры, а термин «культурогенез» употреблял, лишь цитируя работы А. Я. Флиера. Я принял тогда этот ответ к сведению, но потом, углубляясь в чтение книг Маркаряна, к своему большому удивлению, стал обнаруживать в них всё больше и больше новаторских идей, напрямую относящихся к культурогенетической проблематике. Более того, удалось даже выяснить, что само понятие культурогенеза было одним из первых выдвинуто уже более тридцати лет назад никем иным, как… Эдуардом Саркисовичем Маркаряном, за давностью лет забывшем об этом своём открытии. Пользуясь предоставленной возможностью, я спешу ради восстановления исторической справедливости возвратить это открытие создавшему его автору, славному юбилею которого я и посвящаю свою статью.

Истоки культурогенетических исследований. Впервые генетика культуры как новая область исследований была открыта в нач. 1920-х гг. ак. Н. Я. Марром и его учениками. Был определён её предмет – генезис и эволюция кулътуротворческих процессов; предложен специальный комплекс генесиологических методов для их исследования, очерчена содержательная область и обозначен круг ключевых проблем.

В 1926 г. в Российской (Государственной) академии истории материальной культуры по инициативе акад. Н. Я. Марра была учреждена и весьма активно работала под его руководством секция генетики культуры, которая в общей структуре ГАИМК получила особый межотраслевой статус, выступая своего рода теоретико-методологическим центром всей Академии [58] . И хотя это первое специализированное учреждение по изучению генетики культуры и просуществовало всего четыре с небольшим года, – с 1926 по 1929 гг., – но за это время его сотрудникам удалось сделать необычайно много, а главное – было задано само направление дальнейших поисков на десятилетия вперёд [59] . Странно, но именно эта наиболее ценная страница научного творчества Н. Я. Марра как раз и оказалась на долгие десятилетия совершенно забыта и не рассматривалась ни одним из исследователей, изучавших его наследие. Заблуждения «нового учения о языке», засилье «марристов» и сталинские репрессии 1930-х гг. затмили в памяти последующих поколений учёных то главное, что открыл науке академик Марр.

Изучение фундаментальных и прикладных проблем генетики культуры, предпринятое в рамках деятельности этой Секции, объединило крупнейших отечественных учёных различных специальностей: акад. Н. Я. Марр (председатель), акад. С. Ф. Ольденбург, акад. В. В. Бартольд, акад. С. А. Жебелёв, чл. – корр. Б. В. Фармаковский, чл. – корр. Д. К. Зеленин, чл. – корр. Д. В. Анналов, чл. – корр. А. Е. Пресняков, чл. – корр. А. А. Спицын, А. А. Миллер (заместитель председателя), Н. Н. Павлов-Сильванский (секретарь), И. И. Мещанинов, СИ. Руденко, П. П. Ефименко, М. В. Серебряков, И. А. Орбели, Д. А. Золотарёв, К. К. Романов, Г. И. Боровко (Боровка), Н. М. Маторин, СИ. Ковалёв, Н. И. Гаген-Торн, И. И. Яковкин, от аспирантов – М. И. Артамонов, А. А. Иессен и др. Причём в работах Секции помимо сотрудников Академии принимали участие специалисты, не принадлежавшие к её составу: сотрудники Музея антропологии и этнографии АН СССР В. Г. Богораз-Тан, Б. Н. Вишневский и Л. Я. Штернберг; глава московской палеоэтнологической школы Б. С. Жуков; одарённая ученица Марра, литературовед и специалист по античной филологии О. М. Фрейденберг, а также многочисленные сотрудники и аспиранты из Яфетического института АН СССР и т. д.

Однако начавшаяся в нашей стране в конце 1920-х – начале 1930-х годов советизация и догматизация науки, а затем и последовавшие гонения на все генетические отрасли знания, на корню пресекли тогда это в высшей степени важное направление. Была дискредитирована вся генетическая терминология, особенно применительно к изучению социально-культурных процессов, а смысл некоторых выживших генетических понятий был существенно редуцирован (напр., изучение антропогенеза, социогенеза и этногенеза именно в 1930-х – 1950-х гг. было сведено в основном к поискам начального периода их происхождения в первобытности). Это и понятно – работать над этими фундаментальными генетическими вопросами было безопаснее на далёком материале первобытности, чем на основе изучения их дальнейшего протекания в более близких к современности эпохах. Такое редуцированное понимание генетического вопроса отчасти укоренилось в отечественной научной литературе и даже обыденном сознании. В результате – была сделана попытка изгнать саму идею изучения генетического аспекта развития из области общественных наук, подменив её сталинским истматом, что привело к длительному торжеству агенетизма (термин Б. Ф. Поршнева) в нашей стране. Поэтому когда в последующем исследователи вновь приходили к постановке культурогенетических проблем, то всё приходилось начинать заново, повторяя во многом траектории научного поиска своих предшественников.