Кумач надорванный. Книга 2. Становление.
Шрифт:
Анпилов морщился, шевелил ноздрями, будто скверный запах чуял.
– За державу стоять – это хорошо. Но! – он приподнял указательный палец. – За советскую державу! Нельзя разводить на митинге великодержавный шовинизм.
Явившийся с Тереховым майор-лётчик долго молчал, слушая их спор, но под конец взорвался:
– Да во всех республиках бывших теперь шовинист на шовинисте! В Молдавии! В Прибалтике! В Грузии! В Таджикистане! В Баку! Глаза разуйте! Русских людей отовсюду только и гонят. И вы их же ещё и шовинизмом
Анпилов стоял на своём твердокаменно:
– Успех буржуазных националистов – явление временное. Трудящиеся массы скоро поймут, что их обманули. В трудящихся массах надо поддерживать пролетарский интернационализм. Мы должны подавать пример, а не отталкивать.
Терехов дипломатично продолжал настаивать на том, что считал верным:
– Всё равно, Виктор. Нельзя отталкивать тех, кто стоит за Россию. Сам знаешь – далеко не все готовы встать под красное знамя. Уж коль скоро мы сами признаём митинг общенародным вечем…
Анпилов задвигал челюстями, будто прожёвывая неудобоваримое.
– Вече… Придумали тоже название, а я упустил… – проворчал он с неудовольствием. – Ч ерносотенством за версту разит.
Но тут ему возразил даже кто-то из соратников-«трудовиков»:
– Вече – подходящее, политически верное название. В вечевой организации Древней Руси можно увидеть прообраз советов.
Анпилов предчувствовал, что его вынудят уступить, но и уступая, продолжал ставить условия:
– Если некоммунистические силы готовы присоединиться к митингу, то пусть они присоединяются на условиях нашей повестки. А митинг – напоминаю всем! – собирается против капиталистических реформ и за Советский Союз!
Терехов с облегчением протёр платком взмокший лоб. Офицеров такое условие устраивало.
– Добро.
Анпилов выжидающе глядел на новых, навязанных ему союзников.
– Виктор Иванович, угомонись. Никто среди нас за капитализм не ратует, – утомлённо прикрыл веки бородатый, немногословный старик-монархист. – Капитализм – не наш, не православный путь.
Скрепя сердце, Анпилов согласился с участием в вече некоммунистических сил. Но оговорил, что очерёдностью выступлений и регламентом будет распоряжаться он – как главный зачинатель вече.
В канун семнадцатого марта нервозность охватила всех: депутатов, милицию, работников мэрии.
Алкснис держал место проведения съезда в секрете даже от рядовых депутатов, съезжающихся в гостиницу «Москва». Всем прибывающим делегатам он объявлял, что место назовёт только тогда, когда все усядутся в автобусы, чтобы ехать.
Генерал-полковник Альберт Макашов сидел на телефонах, обзванивая части Приволжско-Уральского военного округа, которым командовал вплоть до прошлого лета, гарнизоны Закавказья, где тоже служил.
К Анпилову прорывались взволнованные соратники, передавая множащиеся слухи о милицейских и военных патрулях,
В ночь на семнадцатое над весенней, оттаявшей Москвой разыгрался буран. С полуночи задул ветер, мокрые тротуары прихватило ледяной коркой, замело позёмкой.
Утром, утаптывая у выхода из гостиницы нерасчищенный снег, на улице скопилась разношёрстная толпа. Кучковались, ожидая автобусов, депутаты, разворачивали самодельные плакаты незваные пикетчики, выныривали горластые трибуны в обтрёпанных «петушках» и пальто.
– Товарищи, сохраняем спокойствие! – осаживали самых крикливых дружинники-анпиловцы. – Без провокаций.
Обособленно держались казаки: неулыбчивые дядьки и костлявые юнцы в армейских бушлатах и синих, с лампасами, шароварах. Окружённый репортёрами, что-то вещал вездесущий Жириновский. В отдалении, не отходя далеко от поставленных у тротуара легковых машин, крутились типы в солнцезащитных очках – не то офицеры Министерства безопасности, не то милицейские оперативники.
Показавшийся на ступенях Алкснис сложил возле рта руки рупором:
– Товарищи депутаты и гости съезда! Автобусы подъедут в течение двадцати минут. Сразу же садимся и организованно выдвигаемся.
Журналисты, оставив Жириновского, ринулись к нему:
– Место проведения по-прежнему в секрете? Вы обещали сегодня утром его назвать.
Журналисты были командированы демократическими газетами. Они пытали Алксниса назойливыми вопросами со странной смесью неприязни и нахальства.
– Всё в силе. Подождите буквально ещё чуть-чуть, – отбивался Алкснис, крутя в ожидании автобусов головой. – Транспорт уже едет.
– Пресса сможет присутствовать на съезде?
– Конечно, сможет. Съезд – это легитимный орган союзной власти. Пресса не только может – она обязана его освещать.
Журналисты посмеивались, переглядывались с ухмылками:
– Осветим. Этакое-то историческое событие – и пропустить?
Телеоператоры рыскали в продолжающей разрастаться толпе. Самых пожилых или самых бедно одетых донимали ехидством:
– Каких декретов вы ожидаете от съезда: о земле или о мире?
– Что планируете захватывать в первую очередь? Почту? Вокзал? Мосты?
В подъехавшие автобусы депутатов усаживали по спискам.
– Едем в область, в Подольский район, – провозглашал Алкснис, руководя посадкой. – Место проведения съезда – Московская область, совхоз Вороново, Дом культуры.
Журналисты тоже полезли в автобусы вслед за депутатами, но их стал зазывать Жириновский.
– Пресса! Представители прессы! Руководство Либерально-демократической партии готово предоставить работникам средств массовой информации машины. Приглашаю съёмочные группы ехать на съезд в автомобилях штаба ЛДП! С комфортом! – суетясь в толпе, восклицал он высоким визгливым голосом.