Куплю Рога родному мужу
Шрифт:
Полувсхлип-полувздох показался слишком громким. Еще немного и меня снова поглотит омут истерического бессознательного состояния.
– Жень, ты не виновата. Не надо себя винить. Ты знаешь, мы ведь могли познакомится раньше…, – Игнатов как-то злобно усмехнулся и продолжил: – Когда я узнал о свадьбе этого подонка, то решил дать ему ответный удар. К тому времени началось разбирательство против Наташи, а я, ослепленный ненавистью желал отправить молодую жену Плотникова на тот свет…
От его слов у меня заледенело в груди еще больше. И даже не столько слова о мести поразили,
Я отпрянула и посмотрела на Игнатова:
– Что значит, разбирательство против Наташи?
Денис на секунду прикрыл глаза, а затем продолжил:
– Они вывернули все так, будто это мы вышли на встречную полосу первыми. Водитель джипа попытался увернуться, но не заметил второй мотоцикл, вернее, не успел среагировать. Попытался съехать на обочину и там ему под колеса влетели Кристина и Ванька. Наташу обвинили в нарушении правил, превышении скорости и вождении в нетрезвом состоянии.
– То есть как в нетрезвом? – поперхнулась я от возмущения. – У нее ведь был уже приличный срок.
– Да, по их версии она была абсолютно пьяна. Это подтвердили анализы крови. А фельдшер скорой, которого я потом самолично допрашивал, рассказал, что от тел Ивана и Кристины разило водкой, а Наташино платье и вовсе будто вымочили в спиртном. Я не сомневаюсь, что эти подонки не постеснялись влить в рот ребят алкоголь. Меня они, слава Богу, сразу не нашли, увидел водитель первой скорой, которая прибыла на место. Он отошел на какое-то расстояние от места аварии – плохо стало, а там в кювете я валяюсь. Плотникову и его дружкам было невдомек, что был еще пассажир. Видимо, совсем были невменяемыми. Ну или они решили, что состряпать историю в свою пользу важнее, чем искать меня в кустах.
Игнатов выдохнул, сжал мои бедра до боли, приводя в чувство.
– Жень, посмотри на меня.
Дождался, когда я послушно взглянула в его покрасневшие глаза, и только потом продолжил:
– Я ещё раз повторяю, не смей себя винить! Не смей. Ты не имеешь никакого отношения к его преступлениям.
Кивнула, хотя так все еще не считала. А потом перевела разговор:
– Я так понимаю, что его версия была наиболее правдоподобной, да?
– Да, и я ничего не смог доказать. Деньги и власть Плотниковых сделали свое дело. Папаша влез везде, где только можно. За сына он готов был отдать чуть ли не все состояние. Поэтому я тогда решил, что разберусь сам. Пусть не сразу, но все равно найду те ниточки, за которые можно будет притянуть их обоих к правосудию.
– А Наташа?
– Она так и не оправилась. Первые полгода перенесла четыре операции, потом вроде все пошло на улучшение, и она даже начала разговаривать, брать руками предметы. Но год назад ее состояние резко ухудшилось. А в последние три месяца она под сильнейшими препаратами. Из больницы мы ее забрали. Мать и две сиделки ухаживают за ней, постоянно наблюдает врач. Просто все это бесполезно. Ее мучения длятся столько времени, что я сам уже сожалею, что в нашей стране не разрешена эвтаназия. Позавчера был криз, ее снова увезли в больницу. Сказали, это последние ее дни. Она уже не приходит в себя и навряд ли придёт.
Мой
Объятия были крепкими и какими-то болезненными, словно мы снова стояли на краю пропасти и не давали друг другу упасть.
Мы молчали, разделяя боль, поддерживали друг друга морально, надеясь на лучшее. А лучшим для нас сейчас было лишь удачное завершение задуманного.
Жалость к себе отошла на второй план. Мысли роились в голове, формируя четкую последовательность. Разрозненные осколки информации, случайные фразы, все то, что могло хоть как-то помочь, теперь приобретало особый смысл.
– Денис, возьмите меня в свою группу. Я знаю, наверное, много. Все же он таскал меня на деловые встречи, да и какие-то разговоры с родителями я слышала. Для меня это пустые звуки, но для вас любая зацепка будет полезной. Пойми, не могу стоять в стороне и просто ждать. Я согласна рассказать все, что знаю. Только задавайте вопросы…
Игнатов замер, потом повернул голову и с нежностью посмотрел на меня.
– Женя, ты сокровище, знаешь это?
Его поцелуй был нежным и исцеляющим. Но не последним. Желание вспыхнуло моментально, унося нас в пучину страсти. Я, схватив его за волосы, прижалась сильнее к мощному мужскому телу, боясь расстаться даже на секунду, желая срастись каждой клеточкой.
Денис снова поднял меня на руки и отнес в спальню. Нежность, которую он дарил, разрушала последний лед в моем сердце. И я отвечала тем же, надеясь, что мрак, скопившийся, в его душе, постепенно рассеется.
33
33
Денис спал, а я просто лежала рядом, любовалась им, дышала им. Боялась спугнуть терзающими душу страхами
то хрупкое, что зарождалось между нами. Имела ли я право на счастье, на эти чувства, когда стою обеими ногами на осколках чужой жизни, которую так легко разрушили мои муж и свекр.
Плотниковы всегда имели много денег, власти, вседозволенности. Да, возможно кто-то есть богаче и круче, но такой ли бескровной будет эта битва? Страшнее всего, что теперь я в самой гуще событий и, как бы не уговаривал меня Денис, я причастна. Косвенно, но виновна. Невозможно залезть в грязь и не испачкаться. И больше всего мне хотелось смыть с себя эту грязь, смыть каждое прикосновение моего мужа, содрать вместе с кожей.
Болело внутри, все, до единого органа. Но вряд ли мои чувства можно было даже сравнить с тем, что творилось в душе Игнатова, в душе родителей Наташи. Плотниковы ведь не просто убивали ни в чем неповинных людей. Они убивали семьями, потому что убивали веру в справедливость, в саму жизнь.
Я же оправдывала себя лишь одним – теперь моей целью, как и целью Дениса, было разрушить это осиное гнездо. Разворошить и сжечь дотла. Не просто наставить рога этому чудовищу, а сломать его так же жестоко, как он ломал чужие жизни.