Курьер. Дилогия
Шрифт:
– Ладно, - вздохнул он и поёрзал в кресле.
– В память о прошлом могу продать тебе эти три бутылки за... пять тысяч кредитов.
– Что?!
– поразился я.
– Тихо, - шикнул он.
– Я хорошо тебя помню, Преображенский, и рад, что ты помнишь меня. Мне эта память дороже всех денег на свете. Молчи лучше и либо соглашайся, либо иди и пои свою женщину какой-нибудь потусторонней бурдой из прошлогоднего винограда. Согласен на пять тысяч?
– Я... Я...
– промямлил я, не решаясь и даже не веря в услышанное. Чёрт побери, я готов был заплатить и тридцать, и шестьдесят тысяч - за такое удовольствие не жалко,
– Ты?
– поднял он бровь.
– Велимир Вячеславович, я не знаю, как благодарить вас, - промямлил я нерешительно.
– Андрей, тебя твоя чрезмерная вежливость когда-нибудь погубит, - проворчал он и отвернулся, я мог поклясться, что в тот момент в уголках его глаз что-то подозрительно блеснуло.
– Итак ты согласен. Ну что ж, добро. Скажи только, куда его доставить, потому что, сам понимаешь, такое вино в пакете по улице не понесёшь.
– Конечно-конечно, - засуетился я, вспоминая свой адрес, продиктовал его Велимиру Вячеславовичу, потом своей рукой выписал номер своего ключ-счёта, с которого он должен был снять сумму оплаты за сей воистину царский подарок.
– Так неожиданно встретить тут тебя, - произнёс он, вставая и обнимая меня за плечи.
– Вижу, ты вырос и окреп. Только солидности вот никак не набрал.
– С моей работой живот не отрастишь, - виновато покачал я головой.
– Сколько раз тебе говорить, что это не живот!
– сверкнул он глазами сердито.
– Ну что ж ты молодой, у тебя всё впереди.
С этими словами он обнял меня и стиснул в объятиях так крепко, что я поневоле захрипел - хватка у него не ослабла, он и впрямь не изменился.
– Я горжусь тобой, парень, - шепнул он мне на ухо.
– Твои выходы на сцену были великолепны, мне было очень приятно слышать впоследствии очень лестные отзывы о тебе.
– Я тоже горжусь вами, - шепнул я в ответ, чувствуя, как глаза подозрительно увлажняются.
– Вы дали мне всё, что никогда в жизни не дал бы мой...
– Молчи!
– он резко отстранился и полез в ящик стола.
– Иди, Андрей, тебя давно уже ждёт твоя дама сердца. Удачи тебе с ней и искренних тёплых чувств друг к другу!
– Спасибо, - кивнул я и повернулся к двери, открывая её.
– Спасибо вам за всё!
Он кивнул, не вылезая из ящика, я почувствовал, что ещё немного и не удержусь - память о прошлом слишком ярко горит до сих пор в моей голове - и потому открыл дверь и быстро вышел.
Обратное путешествие к столу, где дожидалась меня и скучала в одиночестве Шела, прошло как в каком-то тумане, среди клубов которого то и дело проскальзывали воспоминания.
– Пока ты бродил туда-сюда, ко мне тут всякие тёмные личности приставали с разными предложениями, - сердито отрапортовала Шела, вскакивая мне навстречу.
– Малышка, неужели ты всем отказала?
– обнял я её.
– Не всем, - огрызнулась она.
– Самому тупому пришлось ради профилактики
– зло прорычала она мне в ухо.
– Так и убила бы его, да официант вовремя вклинился, оттеснил, а потом извинялся долго...
– Эй, что с тобой?
– удивилась она встревоженно, неохотно оторвавшись от меня и заглядывая мне в глаза.
– Ты выглядишь так, будто покойника увидел.
– Не совсем, - вздохнул я и поцеловал её в щеку.
– Просто встретил одного очень старого, очень хорошего знакомого, и эта встреча меня до глубины души потрясла.
– Ты же знал, зачем и куда идёшь, - недоверчиво возразила она.
– Знал к кому. Неужели ты так не ожидал его увидеть, что весь аж скуксился как гриб в жару?
– Ты тоже знаешь про существование своей мамы, - парировал я.
– Представь, что ты не видела её лет десять. Так неужели встреча с ней не потрясёт и не зацепит тебя настолько, что даже немного выбьет из колеи?
– Гм...
– фыркнула Шела, не желая как всегда признавать мою правоту.
– Ненавижу, когда ты оказываешься прав...
– Это почему?
– машинально удивился я, уже догадываясь, каков будет ответ - эта своенравная взбалмошная особа с гремучей смесью нежности, любви, непокорности и упрямства в характере иногда вдруг вспоминает о своих феминистских корнях и начинает чудить так, что либо прячься под любым благовидным предлогом, либо терпи. Помню, по незнанию да по молодой горячности я как-то попробовал выступить на защиту всей мужской части населения Федерации (хоть бы кто мне "Спасибо" сказал за это!) и себя, любимого, разумеется, в один из таких вот её кризисов жанра, когда она буянила и срывалась с цепи. Хм... До сих пор перед глазами тот счёт за капитальный ремонт и перепланировку квартиры и сумма в нём, показавшаяся мне индивидуальным контактным номером. Да-а-а... Вот уж действительно - хорошо погуляли! Даже роботы перепугались и от нас ещё неделю по углам прятались, пока я их новенькими батареями не подманил.
– А потому что вы, мужики, всегда неправы, - безапелляционно и авторитетно заявила она.
– И мы, бабы - дуры, что соглашаемся быть с вами, несмотря на всю вашу неправоту.
– А мы вас любим за то, что вы дуры, - зевнул я и лучезарно улыбнулся.
– Иначе кому бы вы были нафиг нужны, всегда умные и всегда правые?
– Ты что-то сказал, милый?
– осведомилась она, прижав ладонь к уху, и наклонилась, чтобы получше расслышать.
Я незамедлительно схватил её за прядку волос и притянул к себе.
– Любовь моя, - проникновенно прошептал я ей на ушко, - я с удовольствием бы занялся с тобой любовью хоть прямо здесь на столе, после того, как мы разгромили бы весь "Империал", но, пойми меня правильно, даже моё знакомство с местным администратором не поможет нам, когда нас в итоге заграбастают агенты ОКО, которые тоже постоянно ошиваются тут.
– Значит, дома?
– шепнула она в ответ и улыбнулась воспоминаниям.
– Ага, - улыбнулся я, и мы поцеловались; она впилась в мои губы, я тихо застонал и привлёк её к себе, она взвизгнула, когда я случайно дёрнул её за волосы, и мы утонули в обоюдном счастье и наслаждении. Уже чувствуя, что ещё немного и я потеряю голову, а тогда мне будет плевать и на мораль, и на патрули СБФ, и на агентов ОКО, я оборвал поцелуй и отстранился. Шела вздохнула, не открывая глаз.