Курьер. Дилогия
Шрифт:
– Поехали прямо сейчас, - предложил я ей.
Она посмотрела на стол, где всё ещё оставались остатки нашего вечернего пиршества, потом бесшабашно махнула рукой и рассмеялась, соглашаясь этим жестом на всё, что мне только в голову придёт. Я в нетерпении поёрзал, собираясь с мыслями, и подозвал официанта, чтобы он принёс счёт.
– Угощение за счёт заведения, мой мальчик, - заявил, улыбаясь, подошедший вдруг к нам Велимир Вячеславович и положил руку мне на плечо, чтобы я не вскакивал поспешно.
– Моя дорогая мисс, - обратился он к Шеле, и та с удивлением посмотрела на него, - меня зовут Велимир Вячеславович, я владелец "Империала".
– Я... благодарю вас, Велимир Вячеславович, - выдавила она и спрятала повлажневшие глаза.
– Спасибо... Меня вполне устраивает то, что у вас получилось воспитать. И уж точно радует.
– Я очень рад этому, - кивнул Велимир Вячеславович.
– Надеюсь, вы оба будете помнить только радостные события, а все остальные убирать в сундуки памяти и ставить их в самый дальний угол. А теперь... Вы, похоже, уже покидаете нас? Позвольте, я вас провожу.
– Конечно, - пробормотал я смущённо.
– Велимир Вячеславович, вы...
– Уймись, Андрей, - махнул он рукой.
– Могу я сделать подарок твоей даме сердца? Ну и тебе тоже. Если уж на то пошло... В конце концов я не видел тебя около десяти лет и, поверь мне, я безмерно рад тому, что ты жив и здоров в отличие от многих, которые покинули театр после тебя, но так и не смогли устроиться где-либо и закончили свои дни примерно так же, как ты их начинал.
– Понятно, - кивнул я, отодвигая кресло и помогая Шеле встать.
– Как дела с Академией?
– Академия закрылась. Тот выпуск был последним на моей памяти, - ответил он, помолчав немного.
– С другой стороны я даже, пожалуй, рад тому, что её закрыли. Из года в год выпускалось всё меньше талантов. Кто был в твоём потоке, достойный твоего уровня? Савельев? Кужелин? Одихмантьев? А остальные сто человек? Так, серая посредственность, пришедшая учиться только потому, что не было иной альтернатвивы. А какие выпуски были раньше, за несколько лет до вас...
– Велимир Вячеславович мечтательно прикрыл глаза и посторонился, пропуская нас в вестибюль, где располагалась шикарная и богато отделанная гардеробная, какуя я ещё нигде не встречал.
– Так что я даже рад в какой-то степени, что нашу лавочку прикрыли.
– Всё понятно, - вздохнул я, помогая Шеле надеть плащ и аккуратно придерживая его, пока она поправляла своё вечернее платье. Это новое платье, к слову, действовало на меня как упаковка афродизиаков - возбуждало и подстёгивало своей открытостью и тем, что оно скрывало.
– Значит, теперь каждый сам за себя?
– Давно уже, - ответил Велимир Вячеславович, говоря что-то тихо на ухо швейцару.
– Какое-то время я с Германом и Львом Харитоновичем содержал на паях частный ресторанчик, но потом мы что-то не поделили, они ушли, я некоторое время слонялся без дела, пока не прибился к "Империалу", где, как мне кажется, нашёл наконец-то покой. Судьба остальных мне мало известна.
– Плохо, что все потерялись, - взгрустнулось мне и я, стоя в центре вестибюля, крепко обнял своего бывшего наставника и гуру.
– Велимир Вячеславович, вы для меня сделали больше, чем кто бы то ни был. Спасибо
– Слова благодарности и память благодарящего - вот лучшая награда за поступки, - произнёс он тихо, похлопав меня по плечу, и повернулся к Шеле.
– Мисс Шела, я могу пожелать вам терпения и сил побольше в обращении с этой весьма прихотливой мягкой игрушкой, потому что кроме как терпения она от вас немногого потребует. Ему всего-то и надо, чтобы его хвалили почаще...
– Велимир Вячеславович...
– пробормотал я, смущаясь и краснея.
– Он от этого так мило краснеет, теряется и начинает заикаться, - продолжил он невозмутимо.
– И тогда в эти моменты из него можно верёвки вить - он всё равно не заметит.
– Я воспользуюсь вашим советом, - улыбнулась в ответ Шела и посмотрела на меня - я засмущался ещё больше и отвернулся, делая вид, что разглядываю узоры лепнины на колоннах, обрамлявших вход в "Империал", и любуюсь ими. Услышав её нежный смех за спиной, явно обращённый и нацеленный в мой адрес, я ещё больше надулся и решил ещё немного повалять дурака.
– Ну что ж, леди, - Велимир Вячеславович поцеловал руку Шеле, - и джентльмен, - он поклонился мне, - будьте счастливы, ибо ничего другого, кроме обоюдного счастья вы и не заслуживаете. Всего вам самого наилучшего, а вы уж меня простите - мне пора.
– Всего вам доброго, светлого, вечного, - я пожал его руку и торжественно поклонился в ответ.
– Пусть никогда не оскудеет длань небес, что дарит благодать тебе и присным...
– Да...
– довольно произнёс Велимир Вячеславович, - ты многое запомнил. Ну что ж, спасибо за подарок, Андрей. А теперь я откланяюсь. До - я надеюсь - скорого свидания!
– До свидания, - ответили мы с Шелой, выходя из "Империала" на улицу и махая ему, уходящему вглубь основного зала, вслед.
Я с удовольствием вдохнул ночной свежий воздух, в который раз подсознательно удивляясь, что не нужно по привычке ругаться и плеваться, откашливаясь от пыли и гари - с тех пор, как над большинством городов Марса на нижних орбитах разместили очистители атмосферы, жить стало вполне сносно, да и люди болеть стали гораздо реже, а флора Марса в кои-то веки вздохнула свободно и попёрла навстречу солнцу.
– А про какой подарок он говорил?
– спросила стоящая рядом со мной и наблюдавшая за звёздами Шела.
– Тема Шекспира всегда была его излюбленной, и он очень радовался, когда кто-либо из учеников искренне интересовался ею, - объяснил я.
– У нас в своё время даже споры с ним возникали из-за этого...
– У вас?
– изумилась Шела.
– Споры? Да разве можно с ним спорить?
– Можно, - вздохнул я.
– Ещё как можно... Он сам всегда требовал, чтобы мы не боялись отстаивать свою точку зрения. А я тогда вдобавок был молодой и глупый и считал, что мне всё дозволено.
– И что же?
– подтолкнула она меня.
– Я ему доказывал, что Шекспир как личность ничего не стоил, что он переписывал старые сюжеты и что вообще, как считают многие историки и литературоведы, это собирательный образ всей английской литературы того времени. И в какой-то момент мой учитель мне заявил: "Андрей, ты прочитал почти всё творчество Шекспира и не увидел того, что я в своё время увидел уже на второй строке "Гамлета"". И я у него спросил: "А что же я не увидел?".
– И что же?
– Шела придвинулась ко мне, её глаза возбуждённо и заинтересованно смотрели прямо в мои.