Курьер. Дилогия

Покровский Владислав Евгеньевич

– Для непосвящённого он неправилен, - тихо подтвердила она.
– А для человека знающего это громадная бочка доверху набитая деньгами, которые можно с лёгкостью взять. Эти отмывания денег давно уже беспокоят определённых людей, которые попросили меня выяснить детали этого процесса. А обеспечиваются эти суммы исключительными правами на генетический код погибшего курьера, который переходит в безраздельное владение в Центр.

– Значит Капитошкин?..

– Да, - кивнула она.
– Имеет прямое участие в дележе украденного и... зачем-то убирает курьеров... Понятно, что из-за денег, но... я чувствую, что здесь есть ещё одна причина, докопаться до которой мне необходимо.

– Постой, - я вдруг сложил в своей голове кусочки мозаики и получил

пугающую картину. Великий Космос! Неужели?..
– Ты сказала, что печать персонального счёта вскрывается со смертью курьера. Так?

– Да, - подтвердила она.

– А Капитошкин мне эти деньги сегодня перечислил, - произнёс я тихо, садясь на кровати и боясь даже думать дальше.
– Это что же получается? Я?..

– Да, Андрей, - едва не плача ответила она.
– Официально ты уже мёртв.

Не говоря ни слова, я разорвал связь, выключил коммуникатор, зашвырнул его в самый дальний угол и, откинувшись на подушку, вытер вспотевший лоб и посмотрел на дрожащие пальцы рук.

"Влип, очкарик, - всплыло в моей голове. Я закрыл глаза и помотал головой, стараясь не думать, не думать, НЕ ДУМАТЬ об этом, но... Как всегда в таких случаях не получалось - мысли так и лезли в голову.
– Теперь ты уже мёртв, и это подтвердила Ольга. Каково, а? Приятно осознавать себя трупом?".

– С кем ты разговаривал?
– спросила цветущая и пахнущая всеми цветами мира Шела, входя в комнату и поправляя обмотанное вокруг её изумительной фигурки полотенце, её чудесные волосы, мокрыми ручейками бежавшие по плечам, сразу вышибли у меня из головы все мысли, кроме одной-единственной.

– Наш доблестный ветеран звонил, - бодро отрапортовал я, садясь по-турецки на кровати.
– Ему приспичило пошушукаться о делах, и он очень удивился, когда увидел, что я и без того очень занят.

– Старый узурпатор, - проворчала Шела, танцующей походкой приближаясь ко мне. Что ни говори, а грация у неё кошачья.

– Милый, - ойкнула вдруг она, увидев, наверное, остатки моих переживаний, скрыть которые я не успел, - что с тобой? Ты не заболел?

– Ой, солнышко, ты представляешь, - моментально нашёлся я, - и там болит, и тут болит, и здесь болит... И вообще всё у меня болит. Необходимы долгие процедуры, - заявил я, улыбаясь как можно более нагло и откровенно.

– Какие, однако, нахальные пациенты пошли, - покачала она головой и прижала руки к груди - полотенце моментально задралось, обнажая столь изумительной формы бёдра, что у меня рот моментально наполнился вязкой слюной, а во всём теле стало горячо-горячо.
– Так и норовят к бедным девушкам пристать, - пожаловалась она и стыдливо прикрылась, ойкнув при этом и сделав испуганное выражение лица. Полотенце соскочило вниз, обнажив левую грудь, налитую, упругую, крепкую, с торчащим как наконечник стрелы соском. Я судорожно сглотнул и протянул руки, но она звонко шлёпнула по ним и закуталась в полотенце.

– Ну я прямо не знаю...
– таким ангельским голоском прошептала она, потупившись, что я почувствовал себя маньяком, совращающим школьницу.

– Ну, впрочем, ты красавчик, - вздохнула она, отвернулась на мгновение, я умилился от того, как прекрасно она сыграла свою роль соблазняемой невинной пай-девочки. Вдруг она резко повернулась, будучи уже не в силах сдерживать себя, её глаза горели каким-то безумным огнём, полотенце, сорванное одним резким рывком, улетело куда-то в сторону, и Шела кинулась на меня, опрокидывая на кровать. Я зарычал от мгновенной боли, когда её острые коготки проехались по моей груди, и тут же застонал от счастья, когда она поцелуем хищно впилась в мои губы. Клубок наших тел закрутился, руки переплелись в объятиях, я погрузился в неё целиком и растворился в её душе, среди вздохов счастья и наслаждения... И время перестало для нас существовать.

* * *

Да, я соврал ей. Называйте это как угодно, но факт остаётся фактом. Я ей солгал. Есть ли мне прощение? Не знаю. Однако мне кажется, что в условиях, когда меня обманывали все подряд, когда чушь оказывалась

правдой, а очевидное - небылицей, когда друзья и начальство вело себя, мягко говоря, странно, когда другие стороны мучающего меня вопроса вдруг представали предо мной и неожиданно сбивали меня с ног - в этих самых условиях надо учиться врать даже самым близким и любимым. Я не знаю, во что я впутался и что за история разворачивается вокруг меня, но... Я постараюсь довести её до конца, пусть даже мне придётся лгать. Слишком многие умерли из-за того, что кому-то приспичило раскрутить царящий вокруг незримый кошмарный водевиль, и среди этих умерших я в том числе. Вы скажете, что Ольга могла и соврать, и ошибиться? Нет... Я нутром чую, что она (одна из немногих) мне не врёт, а что касается ошибок... Сомневаюсь, что такие как она способны ошибаться.

Итак, я мёртв. Спасибо тебе, Капитошкин. Я принимаю твой выпад. Мой ответный ход - рокировка. Шах ещё не объявлен и до мата, как мне кажется, далеко. Поэтому вновь твой ход, старый ты вурдалак.

"Взрослая пора"

Глава

24

– Будь проклят тот день, когда я сел... вернее, лёг, - поправился я, - за вот эту вот здоровенную фиговину, которую я даже не знаю, как зовут, но которая у меня уже в печёнках сидит!! Грин!.. Грин, где ты, чтоб тебя на атомы распылило?!

Я лежал под здоровенным кольцевиком, который был одной из важнейших частей агрегатного комплекса "Радуга", заботящегося по доброте своей программной о нас, бедных курьерах, и обливался всем подряд: синтетическим маслом, паяльной жидкостью, по?том и, хвала Космосу и Триединому, низкомолекулярной анафе?товой кислотой, использующейся в электротехнике и как растворитель, и как накопитель перманентного электромагнитного поля в точке контакта - и ругался на чём свет стоит. Мена раздражало буквально всё: и то, что я по дури да по задору своему сунулся помогать Грину с ремонтом оборудования, повреждённого во время прорыва Потока, хотя у меня и был законный отгул, и то, что капающая кислота и универсальная паяльная жидкость (паяльный клей) немилосердно щекотали кожу лица, почесать которую я не мог - надо мной в сантиметре от носа нависала толстая плата, сплошь усеянная транзисторами и преобразователями тока, по бокам от неё располагались немалые катушки-нейтрино, а где-то в районе живота мне стыдливо тыкался в пупок стержень из уникальнейшего сплава под названием неолит, в который входили малахит, вольфрам, алюминий, хрусталь, кадмий, олово, свинец, а также ещё с десяток металлов, который в механизме кольцевика использовался как катализатор процессов нейтрино. Раздражало меня ещё и отсутствие хороших инструментов: то ли Грин пожадничал, то ли Капитошкин это самый скупердяйский на свете скупердяй, но... Мне от этого разве было легче жить? Универсальный паяльник работал раз через раз, и я уже приложился своей буйной головушкой о плату, когда мне на кончик носа ляпнулась обжигающе горячая капля паяльной жидкости; плазменный резак был перемотан диэлектрической лентой, при встряхивании в нём что-то гремело и дребезжало, вдобавок головка его, которая по ТИХ должна была держаться мёртво в любом положении, немилосердно вихлялась, и у меня на плате выходили вполне ничего себе рисунки наскальной живописи; био-отвёртка уже успела состроить мне рожицу, когда не хотела из шиловидной превращаться в семигранную; что со мной сотворил униметр, рассказывать не буду, однако глаза у меня щипало до сих пор.

– ГРИН!!!
– заорал я, яростно почёсывая бедро, до которого смог дотянуться, чтобы только прекратил чесаться обожжённый нос.

– Да тут я, тут!
– послышалось в ответ визгливое и раздражённое.
– Чего орёшь как рожающий какаду? Думаешь, у тебя одного сегодня ничего не получается?!

– У меня как раз таки всё вышло, - гордо возразил я, быстро оглядывая места спайки и проверяя направления дорожек.
– Это вот у твоих озорников руки от ларста кривые, а у меня молитвами Шелы всё отлично. Запускай!