Курортная зона
Шрифт:
– Не в коня корм, - подтверждает Ленка.
– Так за что она тридцать зеленых ежемесячно получает, спрашивается? Я и говорю - шарлатанство.
– Ты тоже можешь заработать, - предлагает Ленка.
– На этих шарлатанах? Интересно, как?
– Приди в их контору в таком значке и пусть тебе ежемесячно платят тридцатку, чтобы ты его больше не носила.
– Ну тебя!
– обижается Лидочка.
– Ты бы лучше пошла, Джонсика вывела. А я пока овсянку запарю. С медом и орехами.
–
– Это диета Татьяны Васильевны. Для кожи. Бело-розовая кожа, густые волосы, блестящие глаза...
– Брось, - говорит Ленка, - ее такой мама родила.
– Это, - сурово отвечает Лидочка, - мы еще посмотрим.
– Так я пошла?
– Ленка пристегивает поводок.
– Ладно. Только осторожней. Он с собаками очень нелюдимый.
Ленка уже движется к двери, но Лидочка окликает ее.
– А что с этим пуделем, как ты думаешь?
Ленка пожимает плечами.
– Понятия не имею. Может, эдипов комплекс, все такое...
– У пуделя?
– Ну...
– Слушай, оставь объявление. Я позвоню.
– Ты даже не ветеринар, - с укором говорит Ленка
– Может, там все дело как раз в диете. Диета у него неправильная. А я на этом деле собаку съела.
– Это, - сурово отвечает Ленка, - не лучшая рекомендация.
* * *
Ленка выходит во двор. Сухие астры залиты теплым красноватым светом, точно угасающие угли, тлеют в темной зелени толстые тяжелые майоры-цинтии, светятся ягоды на шиповнике. Шевелятся на сухой траве тени от акаций - то зеленые, то лиловые, то синие.
Джонсик задирает лапку.
Серая кошка, выглядывая из зарослей, смотрит на него с брезгливым любопытством.
– Это - ваша собака?
– раздается грозный голос.
Ленка подпрыгивает.
Серой кошки больше нет, но из-за кустов выглядывает мрачное лицо дворника.
– Ну, - осторожно отвечает Ленка, - более ли менее.
Дворник лениво озирает серую бородатую мордочку, потом всю жалкую фигуру Джонсика, который лениво машет хвостом-обрубком.
– Не претендую!
– говорит он холодно и вновь скрывается в кустах.
* * *
– Не знаете, чем пигментные пятна на руках можно вывести?
– спрашивает писательница Генриетта Мулярчик.
– А что?
– удивляется Ленка.
– Они очень выдают возраст.
Ленка смотрит на ее узловатые подагрческие пальцы, пальцы восьмидесятилетней особы, на жесткие, деформированные ногти.
– Ну, если только в этом дело, тогда простоквашей, - говорит она.
– Нет, - Генриетта Мулярчик задумчиво смотрит в пространство.
– Не только в этом. Мне нужно перескочить с пятидесятого на сорок шестой.
– Автобус?
– тупо спрашивает Ленка.
– Нет. Размер.
– Надеюсь, не для чистокровных скакунов?
– спрашивает Ленка.
Но Генриетта не понимает иронии. Она вообще не понимает иронии, потому что писатели - существа, лишенные чувства юмора. Даже юмористы.
– За две недели полностью перестраиваешь свой обмен, - объясняет она.
– Полностью. Шлаки выводятся, жиры выводятся, углеводы выводятся.
"А тараканы?" - думает Ленка.
Но вслух говорит:
– Поделитесь.
Сначала Генриетта Мулярчик мнется, потому что если выдать такое замечательное ноу хау, все сядут на ту же диету, и чем она будет в лучшую сторону отличаться от других? Но потом, видимо, здраво решает, что из ста волонтеров, приступивших к добровольной пытке голоданием, доводит дело до конца максимум один.
– Значит так, - деловито говорит она.
– Соли не есть, сахару не есть, алкоголя не пить. Кофе пить, но без сахара. Но много. Он жидкость из организма выводит.
– Как мочегонное?
– деловито спрашивает Ленка.
– Ну да, - смущается Генриетта, - вроде того... Потом: в первый день с утра сырое яйцо и две тертых моркови, на обед сто грамм твердого сыра и пастернак...
– Погодите-погодите, я запишу, - торопится Ленка, - пастернак... А петрушку можно?
– Как альтернатива - да. Но только как альтернатива.
– А сельдерей и пастернак - не одно и то же?
– Лена, - говорит писательница Мулярчик, - я тебе удивляюсь.
* * *
– Ну, что?
– говорит Лидочка Мунтян.
– Пошли?
– Куда - пошли?
– настораживается Ленка.
– Как, куда?
– в свою очередь удивляется Лидочка.
– Затовариваться. Пастернак нужен или нет? Ну и по мелочам - капуста, морковка...
– Люди подумают, ты кроликов разводить собралась.
– Пусть люди посмотрят на меня через две недели, - угрожающе говорит Лидочка.
– Рыбу я уже купила. В консервах, но ничего, сойдет. Странная, правда, надпись на этой банке. Не знаешь, это что за штука такая?
– Какая?
– Вот...
– Лидочка надевает очки, клюет носом.
– Ку-ку, Мария.
– Чего?
– Ку-ку, Мария. Может, это они в честь фильма... мексиканцы, знаешь?
– Дай-ка, - Ленка, в свою очередь вглядывается в надпись на этикетке.
– Кукумария... Это, мать, и не рыба вовсе. Это морской огурец.
– Надо же, - удивляется Лидочка.
– А на ценнике было написано "Рыба". Во дают! Поголовная безграмотность... Ну ладно, сойдет как альтернатива.
– Послушай, - вдруг говорит Ленка, - а что с пуделем?