Курортное убийство
Шрифт:
– Это просто невероятно. Вы понимаете, что это значит? Эта история обойдет весь мир. В ресторане никому не известного провинциального французского городка обнаружен подлинный Гоген, который незамеченным провисел там больше ста лет. Шедевр, принадлежащий к самым значительным работам великого художника. Цена картины – сорок миллионов евро, и это – должна сказать – очень скромная оценка.
– И два трупа. Пока два.
Мари Морган Кассель задумалась.
– Да, вы правы. Да. Два трупа. Как это ужасно.
– Я понимаю ваше воодушевление. Но это совершенно разные вещи. Видите ли,
Некоторое время они постояли молча. Дюпен пожалел, что сказал это. Фраза показалась ему неуклюжей и неуместной.
– Как вам кажется, правдоподобно ли то, что рассказал господин Соре?
– Да, совершенно правдоподобно. Все сказанное им вполне соответствует тому, что сказала бы и я сама. Он вел себя по правилам мира искусства – об этом говорило все его поведение, все манеры, все его мышление и восприятие действительности. Я понимаю его и как специалиста, и как человека. Искусство – это очень своеобразный мир.
– То есть вы не считаете, что Шарль Соре мог убить Пьера-Луи Пеннека?
Мари Морган Кассель изумленно воззрилась на Дюпена.
– Вы думаете, он мог это сделать, комиссар?
– Я не знаю.
Мадам Кассель помолчала.
– Но вы считаете, что мы теперь можем уверенно исходить из того, что подлинная картина действительно существует? Шарль Соре не мог ошибиться?
– Нет. Ошибиться он мог только теоретически. Но лично я доверилась бы его мнению. Я уже говорила, что, пожалуй, во всем мире вы не найдете более опытного специалиста.
– Хорошо. Я вам доверяю.
Дюпен улыбнулся, и ему показалось, что его улыбка обрадовала мадам Кассель.
– Но мы, кроме того, имеем два трупа и кражу картины стоимостью сорок миллионов евро, картины, которой официально не существует. Мы можем положиться только на – скажем так – оценку Соре, который утверждает, что, помимо подделки копииста, висящей в ресторане, есть и подлинник.
Дюпен сделал паузу. Теперь он не улыбался.
– Какие у нас есть доказательства того, что существует не только та картина, которая сейчас висит в ресторане? Предварительная оценка Соре, его ощущение, что он видел оригинал? Этого недостаточно – во всяком случае, для суда. Человек, у которого в настоящий момент находится картина, может ни о чем не беспокоиться. Он похитил картину, которой не существует, не существует до тех пор, пока мы не возьмем ее в руки и не проведем искусствоведческую экспертизу, которая подтвердит, что это на самом деле Гоген.
– Кому, собственно говоря, принадлежит сейчас картина?
– Мадам Пеннек. С сегодняшнего утра это ее собственность. Это обычная наследственная практика. Теперь ей принадлежит отель, и поскольку в завещании нет никаких особых распоряжений, то и все, что в отеле находится. Пьер-Луи Пеннек уже не сможет внести в завещание никаких изменений.
– Значит, вопрос о дарении тоже повис в воздухе?
– Это будет решать мадам Пеннек.
Ожил мобильный телефон комиссара. Звонил Кадег.
– Мне надо ответить на звонок. Пойдемте в машину.
– Да, идемте. Я не могу прямо отсюда
– Часть пути я проеду с вами. Кадег?
– Да, господин комиссар. У нас тут пара неотложных вопросов. Где вы находитесь?
– Стою на берегу моря в Карантеке.
– В Карантеке, у моря?
– Именно так.
– Что вы там делаете?
– Что случилось, Кадег?
– Вам надо срочно связаться с Регласом. Он хочет поговорить с вами лично, как и доктор Лафон. Оба ждут вашего звонка. Это не терпит отлагательства.
Не дождавшись ответа, Кадег продолжил:
– Когда вы появитесь в отеле? Мы попросили мадам Лажу и Делона быть готовыми к встрече с вами. Андре Пеннека и Бовуа мы пока не нашли. С кем вы будете беседовать первым после визита к Катрин Пеннек?
– Мне нужна машина. – Дюпен ненадолго задумался. – Она должна ждать меня у первого кольца Бреста, если ехать от Морле. Хотя нет, подождите. Самое простое – это океанариум. Да, пусть машина ждет у океанариума. Оттуда надо будет отвезти мадам Кассель в университет.
Дюпен не раз бывал в брестском океанариуме и обожал его обитателей, особенно пингвинов. Да, в Бресте был великолепный океанариум.
– Мадам Кассель с вами?
– В половине пятого она должна быть в университете.
– Мне кажется, что вы должны немедленно посвятить меня и Риваля в ход расследования.
– Вы правы, инспектор Кадег. Вы абсолютно правы. До скорого.
На этот раз они ехали без задержек – все отпускники сидели в блинных и кофейнях. До океанариума они доехали за полчаса. В условленном месте мадам Кассель ждал тот же полицейский на той же машине, что и вчера. По дороге Дюпен и мадам Кассель почти не разговаривали. Как и по дороге в Карантек, Дюпен почти всю поездку проговорил по телефону. Доктор Лафон, как всегда, был немногословен. Он исследовал останки Луака Пеннека и доложил, что смерть наступила вчера вечером, а не сегодня утром. Причиной смерти, как и ожидалось, оказалось падение с высоты. Никаких других следов насилия или причиненных до падения ранений на теле обнаружено не было.
Реглас сказал, что рядом со следами Пеннека были, с «известной вероятностью», обнаружены следы другого человека – около края скалы, с которой упал Пеннек. Утверждать это со стопроцентной уверенностью невозможно, потому что дождь и ветер смыли практически все. Скорее всего дальнейшее исследование тоже ничего не даст, и идентифицировать эти следы едва ли удастся. Во всяком случае, уверенности, как показалось Дюпену, было меньше, чем в разговоре с Ривалем. Или, быть может, великий криминалист просто набивал себе цену.
Пока никто не сообщил о каких-то подозрительных событиях, происшедших вчера вечером или сегодня утром. Коллеги из Понт-Авена начали систематически опрашивать местных жителей, но пока не узнали ничего полезного. Дюпен, правда, ничего иного и не ожидал. Это был не тот банальный случай, когда можно опереться на такие вещи, как отпечатки пальцев, ворсинки ткани, следы обуви и показания случайных свидетелей.
Около четырех часов Дюпен подъехал к гавани и остановил машину неподалеку от виллы Пеннеков. Ему предстоял нелегкий разговор.