Курск 1943: Величайшая битва Второй мировой войны
Шрифт:
Главное направление удара 9-й армии Моделя было не на участке XLI танкового корпуса, как полагало советское руководство, а на участке XLVII танкового корпуса, начавшего наступление в 6:30 и сначала столкнувшегося с 47-м стрелковым полком. Эта часть в результате артподготовки и воздушных налетов немецкой авиации 5 июля понесла огромные потери. Две трети противотанковой артиллерии полка было уничтожено, а связь со штабом 15-й стрелковой дивизии прервана. Пехотинцы 6-й пехотной дивизии поэтому вначале столкнулись со слабым сопротивлением. Первый прорыв советской обороны был достигнут исключительно действиями пехоты. В 8:00 6-я дивизия ввела в бой ударный кулак, а именно две роты 505-го тяжелого танкового батальона в составе 31 «тигра». Им также была подчинена 312-я рота радиоуправляемых танков, оснащенная машинами В IV. В отличие от двух других аналогичных рот, которые при 656-м батальоне истребителей танков занимались в основном расчисткой минных полей, 312-я рота применяла машины для проведения разведки поле боя перед «тиграми». Эта тактика оказалась эффективной: как только обнаруживались советские опорные пункты, или противотанковые орудия, или бункеры, тут же применялся радиоуправляемый танк. Один раз советский танк попытался уничтожить В IV посредством тарана. Танк В IV загорелся, а советский танк вследствие мощного взрыва был уничтожен. Эти машины также оказались эффективны против советской пехоты: «Один В IV достиг русской позиции, был забросан бутылками с зажигательной смесью и загорелся.
169
Kommandeur Panzerabteilung (Funklenk) 301, Denkschrift uber die weitere Verwendung der FKL-Waffe unter Auswertung der Erfahrungen des Einsatzes vom 5–8.7.43 bei Unternehmen Zitadelle, BArch, RH 19 II/167, Bl 222–229,Zitat Bl. 223.
На участке наступления 505-го тяжелого танкового батальона проходы в минных полях также не были достаточно четко обозначены саперами. Многочисленные «тигры» наезжали на мины, а запасных частей не хватало, чтобы обеспечить оперативный ремонт всех поврежденных танков. Несмотря на это, наступление продвигалось в хорошем темпе, и «тигры» стали главным тараном XLVII танкового корпуса. Одновременно, западнее от 505-го батальона 20-я танковая дивизия наступала на юг. Она ударила встык между 28-м стрелковым корпусом 70-й армии генерал-лейтенанта Галанина и 29-м стрелковым корпусом, входившим в состав 13-й армии генерал-лейтенанта Пухова. Подобные стыки между подразделениями часто являлись болезненным нервным узлом, поскольку с тактической точки зрения не были возможны какие-либо быстрые единые организационные действия обороняющейся стороны, так как один противник атакует сразу два подразделения, принадлежащие различным армиям. Уже утром 20-й дивизии удалось прорвать фронт советской 15-й стрелковой дивизии. В 10:30 немецкого летнего времени был захвачен поселок Подоляны и тем самым была выполнена дневная задача. Однако Иохим Лемельсен, командир XLVII танкового корпуса, не остановил танки. 20-я танковая дивизия продолжила наступление на юг и смогла к 15:00 захватить селение Бобрик. 505-й батальон тяжелых танков двинулся от Подолян на юго-восток и достиг поселка Степь. Однако здесь оперативная концепция Моделя вступила в конфликт с продвижением вперед его танковых частей. Модель рассчитывал, как на внезапные советские артиллерийские удары и авианалеты, так и на контратаки советских танковых подразделений. Поэтому он не хотел позволить своим дивизиям углубляться слишком далеко. Вместо этого он требовал всегда следить за достаточной защитой флангов и использовать все возможности обороны. Еще в ночь с 4 на 5 июля, за несколько часов до начала наступления, он приказал: «1) управление на коротком поводке, 2) постоянное применение нового тяжелого оружия и артиллерии всех калибров, 3) не отводить тяжелое вооружение слишком рано, 4) использовать вражеские позиции и укрепления для собственной пехоты» [170] . На столь быстрое продвижение 20-й танковой дивизии и 505-го батальона тяжелых танков Модель не рассчитывал. Генерал-лейтенант Хорст Гроссман, командир 6-й пехотной дивизии, писал после войны, что дивизии XLVII танкового корпуса уже в первый день наступления продвинулись до линии, которую они должны были достигнуть лишь через два дня после начала наступления. «Если бы танковые дивизии продолжили движение, возможно мы бы достигли Курска; поскольку враг был полностью ошеломлен и еще слаб. Ценное время было упущено, и его противник использовал для подтягивания своих резервов» [171] . На первый взгляд это высказывание кажется типичным из серии послевоенных заявлений об «упущенной победе». Однако оно подтверждается документами того времени, например докладом о ходе сражения 1 — го батальона 74-го полка самоходных орудий. Этот батальон поддерживал своими САУ наступление 505-го батальона тяжелых танков и продвигался вместе с «тиграми» и штурмовыми танками 245-го и 904-го батальонов восточнее Подолян, в направлении населенного пункта Степь. На местности южнее и юго-восточнее Заборовки около полудня были обнаружены советские части, в том числе 25–30 танков, некоторое количество грузовиков с пехотой и четыре установки залпового огня. Очевидно, это были войска, которые генерал-лейтенант Пухов выдвинул из резерва в зону боевых действий 15-й стрелковой дивизии, для закрытия бреши возле Бобрика: 237-й танковый полк, полк САУ и артиллерийская бригада. Немцы обстреляли место их сосредоточения, доложили об их уничтожении и приготовились преследовать противника. Однако, как потом лаконично заметил штабист 74-го полка самоходных орудий, «сзади ничего не поступает» [172] . Неясно, что имелось в виду, то ли поставки бензина и амуниции, или то, что гренадеры 6-й пехотной дивизии не догоняют танки. Майор Бернахард Заувант, командир 505-го батальона тяжелых танков, в этой ситуации принял решение отвести свой выдвинувшийся вперед батальон обратно в местность к юго-востоку от Подолян.
170
Kriegstagebuch der 4. Panzerdivision, Fuhrungsabteilung, vorn 1.7.-31.7.1943, Anlage C, Bd. 1, Operationsakten, NARA, T-315, R 220, F 273
171
Grossman, Geschichte, S. 164.
172
Heinlein, Fahnenjunker, S. 111.
Однако этим еще не был упущен последний шанс, который был у немцев 5 июля для прорыва через Свапу на юг, поскольку вечером 20-й танковой дивизии удалось захватить Заборовку и создать плацдарм к югу от Свапы. Генерал-майор Мортимер фон Кессель, командир 20-й танковой дивизии, пытался убедить генерала Лемельсена в том, что его дивизия нащупала «слабость» противника и выгоду этого положения необходимо использовать. Кессель был уверен, что его дивизия сможет прорваться до господствующих высот между Теплым и Ольховаткой. Однако Лемельсен отклонил это предложение? поскольку 20-я дивизия уже в тот момент имела открытый фланг на западе. Наступление XLVI танкового корпуса, которое должно было прикрыть фланг XLVII танкового корпуса, увязло к северу от Гнильца. Поскольку Лемельсен не мог высвободить никакие подразделения для защиты флангов, 20-я дивизия должна была защищать свой западный фланг самостоятельно и тем самым отказаться от дальнейшего продвижения на юг.
Был ли 5 июля действительно упущен хороший шанс на участке XLVII танкового корпуса и как бы это могло сказаться на последующих событиях, оценить трудно. Во-первых, нельзя упускать из виду, что Модель на следующий день ожидал (и справедливо) мощные советские контратаки, которые должны были быть встречены войсками на наиболее выгодных позициях. Во-вторых, Гроссман в своих оценках не учел того факта, что немецкие танки не имели возможности просто «докатиться» до Курска; это не соответствовало существовавшим тогда оперативным и тактическим данностям, поскольку XLVII танковый корпус к вечеру 5 июля не прорвал все советские оборонительные системы, и даже еще не начал бои против оперативных советских резервов. В одиночку 20-й танковой дивизии, очевидно, не удалось бы прорваться
Тем временем командующий Центральным фронтом генерал Рокоссовский принял решение о проведении 6 июля контрнаступления против частей 9-й армии, как и предполагал Модель. Целью было отбросить немецкие войска на исходные рубежи по состоянию на 5 июля. Главный удар должны были нанести советская 2-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта Александра Родина в составе 3-го и 16-го танковых корпусов, а также отдельная 11 — я гвардейская танковая бригада. Кроме них, из резерва фронта привлекался 19-й танковый корпус. В контрнаступлении должна была также участвовать 13-я армия Пухова в составе 17-го гвардейского стрелкового корпуса, 4-го артиллерийского корпуса и частей 15-го и 29-го стрелковых корпусов. Но эти соединения не были готовы начинать оперативное контрнаступление так рано, и на советской стороне тоже не все всегда проходило по плану. Ни 3-й танковый корпус, ни 11-я танковая бригада, ни 19-й танковый корпус к моменту начала наступления полностью не подготовились. Вместо предусмотренных планом 650 танков и САУ утром 6 июля в боевой готовности было лишь 220 танков и САУ 16-го танкового корпуса под командованием генерал-майора Василия Григорьева.
Как еще неоднократно будет происходить в ходе Курской битвы, Красная Армия направила удар не по флангам немецких клиньев. Удар 16-го танкового корпуса был нанесен фронтально, по основным немецким силам. На острие удара находилась 107-я танковая бригада под командованием подполковника Николая Телякова. Большинство советских танковых бригад летом 1943 года имели штатную численность в 53 танка, из них 32 средних Т-34 и 21 легкий Т-70 или Т-60. Бригада Телякова была оснащена почти по штату и имела утром 6 июля 51 полностью боеготовый танк. Они атаковали у поселка Степь на участке 6-й пехотной дивизии и наткнулись на «тигры» 505-го тяжелого танкового батальона и штурмовые орудия 245-го батальона штурмовых орудий. В течение короткого промежутка времени бригада Телякова была почти полностью разбита и потеряла 47 своих танков, из них 41 — безвозвратно.
Две другие танковые бригады советского 16-го танкового корпуса, 109-я и 164-я атаковали западнее, навстречу 2-й и 20-й танковым дивизиям. Они также были отброшены и потеряли 42 танка. Главное бремя сражения 6 июля несла 20-я танковая дивизия. После того как она весь день отбивала атаки 16-го советского танкового и 17-го гвардейского стрелкового корпусов, вечером она была атакована еще и 19-м танковым корпусом. Этот корпус под командованием генерал-майора Ивана Васильева должен был принять участие в утренней атаке совместно с 16-м танковым корпусом. Однако он не успел к назначенному времени подготовиться к атаке и начал наступление в направлении Подолян только вечером 6 июля. У корпуса Васильева были в подчинении 79,101 и 202-я танковые бригады со 187 танками. Две бригады, 79-я и 101-я, наносили удар из района Заборовки, с юга, по позициям 20-й танковой дивизии. Последняя довольно быстро отбила это наступление. Однако 202-й бригаде, прорвавшейся через западный фланг дивизии, удалось дойти до Бобрика. После ожесточенной схватки с разрозненными немецкими танками, штурмовыми орудиями и истребителями танков типа «Мардер» советские танки в итоге отступили. Тем самым наступление 19-го корпуса провалилось. В этот день корпус списал в качестве безвозвратных потерь 52 танка. Прорыв 202-й бригады к Бобрику показал, какой потенциал мог бы быть у этих оперативных контратак, если бы они были направлены во фланги вклинившихся немецких частей. Однако Красная Армия должна была еще много раз испытать горечь поражений, прежде чем пришло понимание необходимости контратаковать самые слабые места противника, вместо того чтобы в бессмысленной фронтальной атаке «сжигать» собственные войска. После поражения 6 июля генерал Рокоссовский приказал врыть танки 16-го и 19-го танковых корпусов в землю и использовать их в обороне для остановки атакующих частей 9-й армии. При контратаках советские танкисты должны были вступать в бой только с легкими немецкими танками.
Не только на земле, но и в воздухе на северном участке Курской дуги 6 июля советские части потерпели тяжелое поражение. Генерал-лейтенант Руденко, командующий 16-й воздушной армией, планировал утром 6 июля нанести массированный удар против XLVII танкового корпуса перед началом советской контратаки. Но одиночные советские истребители появились над полем боя слишком рано и вызвали тревогу у истребителей немецкой 51 — й эскадры. Последние прибыли к месту боя одновременно с основными силами Руденко и нанесли им большие потери. В течение всего дня велись тяжелые воздушные бои, прежде всего на участке XLVII танкового корпуса. При этом 16-я воздушная армия потеряла 91 самолет. После двух дней тяжелых боев истребительные части 16-й армии были так обескровлены, что Руденко вынужден был просить советское Верховное командование о переводе 234-й истребительной дивизии 15-й воздушной армии Брянского фронта для подкрепления своей армии.
На южном участке Курской дуги 6 июля также происходили ожесточенные воздушные бои. Советские 2-я и 17-я воздушные армии потеряли в этот день 80 машин. Вместе с 16-й армией совокупные потери исчислялись соответственно в 171 самолет. Однако это была не полная цифра потерь, поскольку летчики 15-й воздушной армии также принимали участие в боях, совершив около 400 вылетов. Для этой армии нет данных о потерях. Общее количество уничтоженных 6 июля 1943 года советских самолетов можно оценить по самому минимуму в 180 машин. Советские летчики доложили со своей стороны о сбитых только в воздушных боях 217 немецких самолетах. Это было большое преувеличение. В действительности 1-я авиационная дивизия на северном участке Курской дуги потеряла 10 машин, а VIII авиационный корпус на южном участке — 12 машин, из которых большая часть была сбита зенитной артиллерией.
Хотя на протяжении последующих дней люфтваффе сохраняли преимущество, дальнейшее наступление 9-й армии Моделя на северном участке Курской дуги застопорилось. Это произошло прежде всего благодаря большой концентрации артиллерии, которую Рокоссовский противопоставил немецкому наступлению. В одном из отчетов 656-го полка тяжелых истребителей танков, наступавшего совместно с 86-й и 292-й пехотными дивизиями у Понырей, говорится, что атака собственной пехоты была отбита сильным артиллерийским огнем. Из 19 истребителей танков «Фердинанд», которые были списаны как безвозвратные потери в течение первых дней боев, большинство, как утверждалось в германских документах, было уничтожено путем прямых попаданий артиллерийских снарядов в воздухозаборники моторных отсеков. Однако это не соответствовало действительности. Советские обследования поврежденных или уничтоженных немцами «Фердинандов», брошенных у Понырей, показали, что только одна машина была выведена из строя из-за прямого попадания артиллерийского снаряда. Снаряд пробил крышу отсека экипажа (а не моторного отсека). Другой «Фердинанд» был уничтожен бомбой советского штурмовика. Остальные машины подорвались на минах или на других взрывных устройствах, которые советские саперы оборудовали с использованием захваченных немецких снарядов и авиабомб.