Курский излом
Шрифт:
До конца дня информация о положении на левом фланге 6-й гв. А шла отрывочная и порой путаная. Из этих донесений было трудно понять, на каком рубеже идут бои. Поэтому штаб фронта не торопился и в Москву передавал лишь уже проверенные данные. Так, в 16.00 в боевом донесении № 205 в Генштаб сообщалось: «В 16.00 противник… 50 танками с автоматчиками вышел к южной окраине Лучки (южные)»{553}. Напомню, что в указанное время это село уже полностью находилось в руках эсэсовцев. Мало того, боевая группа «Дас Райх» продвинулась от него на восток более чем на 5 км и, смяв 22-ю гв. тбр в районе ур. Козинка, вела бой в Калинине и завершала окружение основных [596] сил корпуса. Вместе с тем часть ее уже прорывалась по большаку Бол. Маячки — Ивановские Выселки к
Вечером поступила информация из 1-й ТА о том, что в 18.00 прибыл офицер связи из штаба 5-го гв. Стк, который доложил: войска корпуса ведут бои в районе выс. 232.0 (район ур. Козинка), после этого связь с соединением прервалась. Позже из 69-й А было доложено: из х. Тетеревино на позиции 183-й сд прорвались танки, бой идет в первой траншее. Объединив эту информацию, Н. Ф. Ватутин понял, что второй оборонительный рубеж на прохоровском направлении прорван полностью и немцы уже ведут бой на третьей полосе.
Сохранилось в рукописном варианте итоговое донесение фронта за 6 июля по состоянию на 24.00 (судя по почерку, писал его сам Н. Ф. Ватутин). В первом абзаце читаем:
«В течение дня противник предпринимал несколько атак, пытаясь вклиниться и прорвать оборону наших войск. На правом фланге 6-й гв. А и в центре ее все атаки пр–ка отбиты с большими потерями для него. На левом фланге 6-й гв. А пр–ку удалось с помощью авиации овладеть Яковлево, обойти Лучки южные и достичь Калинин, где к вечеру завязался ожесточенный танковый бой пр–ка с частями 5-го гв. тк»{554}.
Эти несколько строчек ясно свидетельствуют, что Ватутин знал реальное положение дел. Однако в таком виде донесение в Москву не пошло. Ситуация была слишком сложная и невыгодная, в том числе и лично для Н. Ф. Ватутина. Николай Федорович понимал: в столь напряженный момент такую информацию сообщать Верховному равносильно тому, чтобы собственными руками писать на себя донос. Укажи Н. Ф. Ватутин рубежи, на которые реально вышел противник, и станет ясно: инициатива продолжает оставаться в руках неприятеля и переломить ситуацию он, командующий фронтом, пока не в силах. Кроме того, и в управлении войсками царит неразбериха, операция лишь только началась, а все оперативные резервы фронта не только уже введены в бой, но значительная часть из них уничтожена немцами с невероятной скоростью. За два дня разбиты две дивизии, одна в окружении, а вместе с ней и выдвинутый лишь утром полнокровный танковый корпус.
Как вспоминают те, кто знал Николая Федоровича, он был человеком хотя и с большим опытом, но очень эмоциональным и впечатлительным, зная, что отношения с Верховным у него сложные, придавал большое значение тому, как оценивалась его деятельность в Ставке, и прежде всего И. В. Сталиным. Потому что понимал: Верховному, несмотря на его нацеленность [597] на результат, тем не менее небезразлично, как преподносят ситуацию на фронте, насколько «красиво» подана информация и какие звучат оценки в адрес руководства фронта из Генштаба и представителей Ставки. Все это формировало отношение руководства страны (положительное или отрицательное) лично к командующему и напрямую влияло на положение всего фронта. А дела пока шли плохо. Звонки по несколько раз за сутки самого Верховного душевного равновесия не добавляли. Отмена контрудара 6 июля явно свидетельствовала о его недовольстве. Поэтому он стремился ограничить поступление любой негативной информации «наверх», сгладить острые углы, чтобы лишний раз не подливать масла в огонь. Для этого «специалистов», ожидавших момента, чтобы доложить «наверх» о его оплошностях и ошибках, было немало. Николай Федорович долгое время работал в Генеральном штабе, в деталях знал то, как и к кому поступает основная информация от фронтов, кто и как может повлиять на формирование образа фронта и его, командующего, в глазах Верховного. Вот и старался, как мог, пользоваться этими знаниями.
Ватутин, подумав над черновиком донесения, зачеркнул в нем слова «обойти Лучки южные и достигнуть Калинин»
На картах оперативного управления фронта обстановка на конец 6 июля так и отмечена, линия фронта на левом фланге 6-й гв. А проходит по линии: колхоз «Михайловка» — южная окраина ур. Микитино — южные окраины Лучек (южных) — южные окраины Нечаевки.
Не секрет, что у И. В. Сталина было несколько параллельных каналов информации, и раскрыть эту махинацию для него было несложно. Но чтобы сразу уличить во лжи командование целого фронта, а донесение подписали и Н. С. Хрущев, и Иванов, для этого Верховному должны были доложить параллельно с донесением Ватутина реальную и подробную обстановку на [598] прохоровском направлении. А таковую, похоже, не знал никто до утра 7 июля, когда бригады Сталинградского корпуса начали выходить из кольца, а штаб 6-й гв. А наконец–таки установил связь с войсками. Но к утру острота момента спала, уже прошли сутки, немцев выбили с позиций 183-й сд, отошедшие из–под Яковлева и Лучек войска 23-го гв. ск закрепились перед третьим рубежом, выдвигался сюда и 31-й тк.
Поэтому в последующих донесениях штаб фронта доложил, что противнику удалось–таки просочиться на стыке между 1-й ТА и 5-го гв. Стк, войска ведут бои по уничтожению врага. Так на тормозах была спущена проблема 5-го гв. Стк.
Уже после завершения операции командование фронта в своем отчете от 24 июля 1943 г. на имя И. В. Сталина вновь вернулось к придуманной ранее легенде и попыталось представить события таким образом, чтобы прорыв эсэсовцев на второй день наступления к третьему армейскому рубежу выглядел лишь неприятным моментом:
«В течение 7.07.43 г. противник понес огромные потери и почти не имел успеха. Мы же за день потеряли лишь около 50 танков.
Лишь вечером (то есть через сутки! — В. З.) противнику удалось потеснить 5-й гв. тк и противник начал просачиваться между Яковлево и Лучки в стык Катукову и Кравченко. Для ликвидации этого просачивания пришлось бросить в контратаку в направлении Лучки 31-й тк 1-й ТА, который успешно выполнил эту задачу…. Ни одна часть не погибла и в окружение не попала»{555}.
Вот так готовился документальный материал для будущих историков Курской битвы. Только на сутки сдвинуло командование фронта в документе ход боев, и все события, мешавшие «победным реляциям», исчезли. Словно и не было окружения части сил 67-й гв. и 52-й гв. сд, прорыва 6 июля полосы 51-й гв. сд и нового окружения целого корпуса, тяжелых схваток в траншеях 285-го сп 183-й сд. А после войны эта легенда трудами военных историков приобрела стройный и законченный вид:
«Не сумев овладеть яковлевским узлом ударом с юга, гитлеровцы во второй половине дня перенесли удар на северо–восток, в направлении Лучки, против частей 5-го гвардейского Сталинградского корпуса генерала А. Г. Кравченко. Весь день и часть ночи 7 июля шли ожесточенные бои на участке обороны корпуса. Наши танки, зарытые в землю, встречали наступающего врага метким прицельным огнем. За день гитлеровцы потеряли 95 танков и несколько самоходных орудий «фердинанд». С наступлением темноты противник [599] захватил Лучки, частью сил обошел фланг корпуса. Части корпуса, оказавшись в полуокружении, до 24 час. 6 июля вели упорные бои северо–восточнее Яковлево и только утром 7 июля отошли на новый рубеж»{556}.