Кузнец

Бляхер Леонид Ефимович

Собрали совет. После долгих криков решили идти на Яксу. Благо, было совсем недалеко. Версты три-четыре. Опять сели на корабли. Высадились, чуть не доезжая городища. Городище изрядный. Увидев нас, дауры стали выезжать из города. Было их много. Человек пятьсот, наверное. Охочие люди и казаки Полякова принялись было засеку строить. Только не успеть им никак. Дауры уже копья свои наклонили, да к нам поскакали.

Наши парни к таким делам были вполне готовы. Щиты выставили, закрепили. Приготовили ружья и дали залп. Потом еще один. Пока новые заряды засыпали, мои пушки картечью огрызнулись. Даурская лава сначала притормозила, а потом и обратно побежала. Уже не лава, а толпа. Не знаю, сколько точно мы уложили. Но, кажется,

что не меньше сотни. Деревянные ворота города закрылись. Зато со стен в нас полетели стрелы. Наши прикрылись щитами. А казакам Полякова досталось изрядно. Кому прилетело в руку или ногу, а кого-то и насмерть приголубило. Идти на приступ под стрелами было не очень весело. Выкатили пушки. Все-таки дальность пушки раза в два больше, чем стрелы. На этот раз зарядили каменными ядрами. Вдарили по стенам. Стены не двойные. Обычный частокол. Калеными ядрами бревна кололо только так. Дали еще один залп. Частокол изрядно проредили. Народу даурского тоже побили изрядно. Поток стрел стал совсем жидкий. Тут и ружья стали свою жатву сбирать. Дали несколько залпов и быстро побежали к разбитым стенам. Охотники и якутские казаки рванулись за ними. Но наши побежали не все. Часть осталась при ружьях, отстреливая тех, кто собирался сопротивляться. Дауры со стен удрали. Пока наши через их частокол перелезали, те и вовсе из городка рванули. Аж пятки засверкали.

Хабарово войско вошло в городище. Городище было не слабое. Почти квадратные стены. Внутри вполне удобные срубы. Только печи топились по-черному. Домов сто, наверное. Решили там себе отдых дать. Выставили часовых у порушенной стены. Остальные расползлись по домам. В отличие от городища Лавкая, здесь добычи было меньше. Хотя не сказать, что совсем не было. Нашлось изрядно зерна, немного шелковых рубах, были и серебряные украшения. У убитых сняли добрые брони-куяки, поймали и десятка четыре лошадей. На струге они без надобности, а по суше, так очень даже. Решили здесь зимовать. Тем более, что по реке вот-вот шуга ледяная пойдет.

Поляков опять хотел бучу затеять, что его обделили. Но тут уже Хабаров рявкнул, что того никто не звал. И коли ему что-то не по нраву, может и проваливать. Поскольку нас было в четыре раза больше, тот заткнулся. Мы же принялись обживаться. Подновили стены, избы поправили. Пока река не стала, посылали охочих людей за рыбой, за зверем. Мясо коптили, солили. Мололи муку. Здесь опять «чужаки» отличились. Свою долю зерна перегнали в вино, точнее, в самогон. Честно сказать, наши тоже это делали. Только Хабаров сразу отложил часть зерна, которая шла только на еду. К тому зерну приставил своего племянника, Артемия с тремя казаками. По совету бывшего кабального Степана Смоляного, стали собирать еловую и сосновую хвою. Делать на их основе настои. Не вкусно, конечно, но от цинги спасает. А в зиму цинга здесь – главная напасть.

Недели через две, как мы городок этот заняли, показался от леса отряд всадников. Немного, человек девять-десять. Брони богатые. Высокие и сильные кони. Луков не видно, копья наклонены к земле. Я уже собирался дать по ним залп, когда подбежал наш толмач. Он был из казаков. Но понимал по-монгольски, говорил на бурятском и тунгусском.

– Не стреляй, Кузнец! Видишь, они копья к земле опустили. Это переговорщики.

– Ну, переговорщики, так переговорщики. Скажи Ерофею. Он старший, пусть решает.

Тот убежал, а скоро подошел и сам Хабаров.

– Давай, Кузнец, узнаем, чего басурмане хотят.

Взяли мы тоже десяток, да поехали им навстречу. Толмача, понятное дело, тоже взяли.

Дауры были важными и суровыми. Я не антрополог, но внешне типичные монголоиды. На каждом полный ламинарный доспех. Выехал один. Что-то проговорил.

– Я – князь Лавкай, со мной князь Албазы и самые уважаемые воины. Что вам нужно в нашей земле? – перевел толмач.

– Я – приказной человек, Ерофей Святицкий. Со мной мои ближники.

Великий царь всея Руси предлагает тебе, Лавкай, и твоим людям быть под его высокой рукой. Переводи, Прокопка.

Прокоп довольно долго переводил. Наконец, князец, зло глядя через бойницы узких глаз сказал, как выплюнул, а толмач перевел:

– Мы не знаем и не хотим знать русского царя. Мы платим дань владыке Богдойскому из небесного рода Айсинь Гёро. Если ты быстро убежишь, то твои люди останутся живы. Если нет, то скоро узнаешь, что значит, гнев дауров.

– Ишь, какой грозный – усмехнулся Хабаров – А напомни-ка ему Прокоп, как его воины два раза от наших бежали. И скажи, что сегодня они уйдут живыми только потому, что я переговорщиков не убиваю. И если в ближайшее время они придут ко мне с шертью, я, так и быть, их приму. А после наградой им будет только погибель.

Толмач быстро затараторил на непонятном языке. Я же спокойно поднял ружье и уставил его на Лавкая. То же сделали и остальные. Ошарашенный даур отшатнулся. Зло вскрикнул, повернул коня и со всеми своими людьми, умчался через не плотный лес к полю.

– Не слишком ли ты круто завернул? – обратился я к Хабарову.

– Не слишком. Тут все ясно. Они враги. Врага нужно уничтожить. Только они – не все дауры. Тех много. Эти за богдойцев. Другие, может, и за нас будут.

– А богдойцы – кто такие?

– Сильное царство. Но они далеко. Авось до них и не дойдет. С ними лучше как-нибудь миром обойтись.

– Как же мы с ними миром обойдемся, если их данников побьем?

– А вот, когда побьем, тогда и подумаем. Только, если мы слабину покажем, точно ничего не выйдет. Понял, Кузнец?

– Понял.

– Вот и не лезь поперек батьки в пекло.

Мы повернули к крепости и небыстро поехали к воротам.

– Тут, вот какое дело. Гостей я жду, Кузнец. Вот, как гостей примем, так и двинем за этим князем. Посмотрим, что он нам сможет сделать. А ты пока людьми займись, чтобы не скучали.

На том и порешили. Я опять занимался с бойцами. Строились, чтобы стрелять залпами, чтобы бить пиками. Чтобы занятия было удобнее вести, да и командовать, назначил я десятников и пятидесятников. Точнее, назначил-то Хабаров. Я ему просто людей предложил. Наделали мы еще штук двадцать щитов. На заряжание ружей люди уже меньше минуты тратили. Пушкарей гонял своих. Сам вместе с ними учился. Да и с казаками. Лишним никак не будет. Тоже эффект был неплохой. Для меня же важнее было, что дружба у нас растет. Не со всеми, но с многими. С моими закадычными друзьями Макаром, Тимофеем и Трофимом мы уже давно были ближе, чем кровные братья. Постепенно и хитрый Степан вошел в этот кружок. Он, конечно, постарше. Да и из другой песочницы. Только после того, как принял он наш поход, как свой, пользы от него было много. И в хозяйстве он был мудрее нас всех, да и с людьми умел ладить. Даже якутские казаки и охочие стали с нами заниматься. Видимо, не понравилось им, как их дауры выстреливали. Опять же, не все. Степка Поляков кого мог отговорил. Ну, тут уж Бог ему судья. Насильно мил не будешь. Эх, свернул бы я этому петушку шею. Но Хабаров запретил.

В свободное время делали щиты, мастерили пики. Соорудили кузню. Стал я без торопячки ружья чинить, замки переделывать. Город мы тем временем и совсем обжили. Не только стены обновили, но и укрепили их кое-где двойным рядом. Поставили раскаты, так назывались платформы для пушек. Правда, только одну пушку установили на раскат. А две другие я использовал, чтобы натаскивать пушкарей. Дом сложили для приказчика даурской земли. Не дворец, конечно, но вполне себе большой дом.

Я решил, что мне нет смысла жить отдельно. Сладили избу вместе с пушкарями. Специально сделал ее побольше, чтобы вечерами народ собирать. Я, конечно, не идеолог. Но понимал, что уверенность у людей часто больше пороха значит. Вот и разговаривали мы разговоры. Тоже польза была немалая.