Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

Торас Редоне не улыбнулась в ответ. Лицо ее не менялось, что начало раздражать капитана. В левой руке она держала кружку, в правой кувшин вина из личных запасов, поставив обе емкости на колени.
– Если думаете, - сказала женщина с едва заметной нечеткостью выговора, - что, раздав вино и эль солдатам, можно обеспечить вечный союз двух легионов, капитан... пьянство завело вас не туда.

Хунн Раал поднял брови.
– Меня очень ранит, командир, что мы глядим друг на друга как соперники...

– Ваша нелюбовь к Хастам не связана с соперничеством. Вы боитесь нашего оружия, его воинственных песней. Не моих солдат нужно накачивать вином, чтобы достичь мира. Возможно, милости

вашим солдатам оказались бы полезнее.

– Воинственные песни? Клянусь Бездной, командир, многими словами можно описать зловещие вопли ваших клинков, но язык музыки тут явно не подходит.

Она не сводила с него упрямого взгляда.
– Неужели? Какой волнующей симфонии вы желали бы на войне, капитан? Барабанов, чтобы чаще билось сердце? Крещендо, отмечающего столкновение врагов на поле боя? Печальных гимнов, чтобы улегся пепел над неизбежной следующей сценой - сценой резни? Вы романтик, капитан? Грезите о славе и добродетели, героизме и мужестве? Мы все братья и сестры в броне, под кожей и до мозга костей - и, лишаясь боевых покровов, смешиваемся в общую кучу?
– Она подняла кружку, сделав очередной глоток.
– Такой мужчина пришел к нам? Пьяный и сентиментальный, но готовый воздеть руку и ткнуть указующим перстом в неверных?

Хунн Раал подавил резкий ответ.
– Легион Хастов объявил себя личным воинством Матери Тьмы...

– Урусандер отвергает наши притязания? А вы?

Он покачал головой.
– Командир, среди вас отрицатели.

– И что?

– Они не принадлежат Матери Тьме.

– Неужели?

– Разумеется.

Она наполнила кружку - как делала после каждого глотка.
– Слишком многое ослабляет вашу решимость, капитан. Сомневаясь в себе, вы творите врагов и поднимаете их, словно кукол из грязи и соломы. Но чьи пороки они изображают? Многие старые солдаты замечали, что враг становится мерой им самим. Да, вот вы, не желающий уважать врагов, хотя и преувеличивающий их опасность. Слишком пьяны, капитан, чтобы оспорить противоречие?

Ночь началась как состязание в выпивке (или так прочитал Хунн Раал взгляды командующей). Пока они сидели в шатре, фургоны въехали в лагерь, фляжки вскрыли перед смеющимися солдатами, и Торас Редоне не возразила против столь щедрых раздач... Он постарался привести мысли в порядок.
– Я уважаю опасность, которую они несут. Потому и пришел к вам. Наши легионы должны сообща встать на защиту Матери Тьмы.

– Я так понимаю, капитан, это не ее приказ. Мать Тьма никого не принуждает.
– Торас внезапно фыркнула.
– Как она смогла бы, если дары поклонения остались неизвестными? Чем мы вознаграждаемся, почитая ее богиней? Чего стоит монета веры? Жрицы тонут в постелях среди шелковых подушек. Мать Тьма не провозглашает законов, ничего не требует от нас. Что она за богиня, если не оценивает свою власть числом приверженцев? Поклоняйся ей. Не поклоняйся ей. Так и так она не меняется.

– Я простой солдат, командир. Признаюсь, избегаю вмешиваться в религиозные дела. Смотрю на мир, как подобает солдату. Все мы носим мундиры, и воины, и политики, и священники.

– Неужели Куральд Галайн не вместит всех?

– Мы можем захватить мир, командир, но все же будем сражаться меж собой.

Торас Редоне отвела взгляд, вроде бы изучая стены шатра и насекомых, ставших молчаливыми свидетелями беседы.
– Может быть, - произнесла она тихо, - это и говорит нам Мать Тьма. Воплощает пустотность всех наших убеждений. Иные наслаждаются видимым исполнением грез, хотя на деле у них нет ничего.
– Глаза снова уставились на Хунна.
– Мы толпимся на краю пустой чаши, капитан, с трудом балансируя, восхваляя

скользящих внутрь и восторгаясь теми, кто падает наружу и пропадает навеки. Когда этого наслаждения становится недостаточно, ну, мы начинаем сталкивать соседей, сбрасывая наружу и говоря себя, что их жизни стоили меньше...
– Голос ее затих, она выпила, уставившись на полотняную стену.

– Командир, я ищу лишь мира.

Вздохнув, она ответила: - Истина темноты в том, что она прячет всё и не отражает ничего. Спотыкаясь в слепом неведении, мы толкаем любого, кто оказался рядом. Не видите ли в этом иронии, капитан? Имя Бездны стало проклятием на наших языках, но, скажу вам, я склонилась перед Матерью Тьмой в Палате Ночи и ощутила Бездну - когда она коснулась моего лба.

Потрясенный, Хунн Раал промолчал.

Торас Редоне вяло пошевелила плечами.
– Однако она сидит на Престоле Ночи и мы признаем ее власть без вопросов. Разумеется, - спохватилась она, - трон был подарком лорда Драконуса. Можно было бы вообразить - учитывая его предполагаемые амбиции - как он воздвигает ДВА трона.

– Командир, я не имею претензий к консорту. Это знать одержима его дерзостью. Но вы подняли интересный вопрос... А с друзьями - аристократами вы вели подобные речи?

Торас Редоне моргнула и потрясла головой: - Он прыгнул в наш бассейн, и мы его ненавидим. Тут нет ничего особенного.

– Известно вам, командир, куда он пропал?

– Нет.
– Она махнула рукой, расплескав часть содержимого кружки.
– На запад.

– Солдат не следует презирать даже в мирные времена. Мир завоеван нашим потом, нашей кровью - ну, как вам не завидовать?

– Это не зависть, капитан, а равнодушие. Чему я рада.

– Как вы можете? Мы заслужили награду за принесенные жертвы!

– Какие жертвы, капитан? Вы еще живы. Даже ног - рук не потеряли.

– Я говорю не про себя! У меня есть друзья изувеченные, ослепшие. Иные не спят ночами...

– А прочие пьют или вгоняют себя в забвение дымом трав. Ибо правда войны ломает нас, и мы остаемся сломленными. Возмещение, да? Для мертвых давайте построим роскошные мавзолеи. Для калек - погрузимся по шеи в жалость и насосемся из раздутых сисек раскаяния, пока совсем не разжиреем. А пьяницам вроде нас с вами, капитан, достаются полные кладовые и высокие стулья в каждой таверне, с которых можно вещать о былой славе. Или титула желаете? Что ж, нарекаю вас Лордом Войны и обязуюсь подыскать подходящее имение. В добавку выделю поля ужаса для еженощного покоса, и амбары с дурными воспоминаниями - можете хоть целый день молоть зерно в муку и называть это жизнью.

Хунн Раал долго смотрел на нее - а потом сунул руку в принесенный с собой мешок и вытащил кувшинчик.
– Мой дар вам, командир. Отличный сбор. Надеюсь, вы найдете в нем наслаждение.

– У меня своего хватает, капитан. Но все равно благодарю.

– Отказываетесь от подарка?

– Вовсе нет.

– Так наполнить вам кружку?

Она покачала головой: - На эту ночь довольно пьянства, капитан. Нужно обойти дозоры, дабы ваши друзья не соблазнили ночную стражу настойчивой, хотя и деланной, щедростью.

– Если они так поступают, командир, то от всей души.

– Ваш поступок отмечен, капитан, мне есть над чем подумать. Но мои правила ясны - если найду стражника с запахом алкоголя изо рта, утром быть публичной порке. Дисциплина необходима даже в мирные времена.

– Воистину, - согласился Хунн Раал.
– Я впечатлен.

– Неужели? Хорошо. Может, это я даю вам повод подумать.

– Командир, Легион Хастов нам не враг.

– Кроме отрицателей в моем строю.

– Это ваша забота, не моя.