Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

Существуют пути в грядущее, по которым придет конец насилию. Даже если ей придется принять главную роль в открытой гражданской войне...

Обещание света так и остается внутри. Ей нужна освященная земля? Свой храм, благословленный во имя... Света, в ответ Матери Тьме? "Лиосан... кто посмеет отрицать власть откровения, когда само это слово говорит о чем-то открытом, о срывании покровов; сделав из Ее тайны полчище банальных истин, мы позволим Урусандеру предстать перед ней как равному.

Отсеки меня, мать Тьма, и увидишь - я тебя принижу. Ради блага,

разумеется. Блага Куральд Галайна".

Там, в Цитадели, было мало времени для раздумий. Теперь же она начинает осознавать стократные выгоды. Жрица встала с кресла и обернулась, его оглядывая. "Мать Тьма восседает на Престоле Ночи.

Нам нужно будет найти ответ".

Ренарр вышла на балкончик, прилепившийся к боку Старой башни. Отсюда она могла рассматривать двор с его суетой и селение, окруженное рядами белых палаток.

Дым и пыль повисли над Нерет Сорром густеющими пеленами. Дом ее преобразился, хотя с такой высоты она видела далеко не все подробности. Толпы, брезентовые шатры... селение теперь кажется таким маленьким, жалким в своих дерзаниях и хрупким в предубеждениях. Она помнила улицы и переулки, приземистые домики и убогие лавки - и с некоей завистью смотрела на крошечные фигурки, бегающие там, где она прежде ходила.

Скромные жизни, отмеченные разве что чередой мечтаний отброшенных или растоптанных. Игра жизни состоит в сосредоточенности, узости горизонтов достижимого и возможного; тогда мелкие триумфы становятся ярке и отчетливее. Любовная связь, принесенное в мир дитя, предмет, умело изготовленный руками мастера. Слава скрывается в изящных складках нового плаща, еще не поношенных сапог или мокасин; в тщательно уложенной прическе, дополняющей ровные черты лица и пышущие здоровьем щеки. Или в румянах, изображающих здоровье.

В ее душе поселились отныне новые мысли, слишком сложные для прежнего мира, слишком опасные для прежней юной женщины. Та женщина отдала любовь мужчине, щедрому на переживания, готовому и на смех, и на слезы - словно дитя переходящему из крайности в крайность; раны его заживали быстро, один миг - и жизнь снова видится приятной. Не желая стать посмешищем, он познал слепую ярость и зарыдал над тем, что сотворил один небрежный замах кулака.

Была ли в том важность? Новое место в новом мире принесло ей свои дары. Принятая раззолоченным лордом, она оказалась в башне, возвышенная над всеми прежними знакомцами; возвышенная над своими мечтами, ныне походящими на забытые игрушки...

Ведьма Хейл вышла и встала рядом.
– Отошел, - сказала она.

Ренарр кивнула, только чтобы ублажить старушку. Она уже видела, что отец умирает - взглянула в глаза и не нашла чувств. Он только изучал ее, отстраненный, словно сберегая подробности. Тогда она поняла. Вот как приходит смерть к умирающим: изнутри наружу. Вот так живущие заражаются ею: снаружи вовнутрь.

Подобрав подол нового роскошного платья, подаренного одержимым чувством вины мужчиной, она отозвалась: - Пойду прогуляюсь в селение.

Выйдя на звон колокола из казармы, где отдыхала в компании шестерых старых вояк, лейтенант Серап пошла к главному входу в крепость. Увидела вернувшегося сержанта Йельда. Его окружила толпа, однако он растопырил

руки, будто отбиваясь от вопросов. Харадегар вбежал внутрь несколькими мгновениями ранее, чтобы позвонить и призвать Урусандера назад, в тишину зала Кампаний.

Еще двое верховых показались у входа. Серап оглянулась и увидела Шаренас Анкаду и Кагемендру Туласа. Они проехали через двор, раздвигая скопище солдат, конюхов и слуг, и остановились рядом с Йельдом; тот приосанился, поборов усталость, и отдал Шаренас честь.

Серап молча последовала за ними в крепость. Сапоги гулко стучали в коридорах, ведь на стенах остались только бледные следы гобеленов. Сержант выглядел утомленным, как и подобает тому, кто скакал всю ночь.

Серап слышала, что капитан Шаренас отсылала Йельда в Харкенас. Поняла, что сержант возил приказы к Хунну Раалу, требовал возвращения. Но кузена не было в Харкенасе. Откуда же такое напряжение?

Кастелян Харадегар и жрица Синтара ожидали их в зале Кампаний. Как и в прошлый раз, Серап невольно уставилась на жрицу - то ли в восхищении, то ли в отвращении. С трудом заставила себя отвести взгляд, обратившись к Шаренас.
– Капитан, не случилось ли вам встретить командующего Урусандера на дороге?

– Он идет, - отозвалась та.
– Сержант, надеюсь, ваше требование созвать командный совет будет оправдано принесенными вестями.

– Так точно, сир.

– Вы сумели переговорить с Хунном Раалом?

– Нет, - ответил Йельд.
– Сир, все считают, будто он выехал к Легиону Хастов с целыми фургонами подарков солдатам. Предположительно, сир, он желает вести переговоры с командующей Торас Редоне, чтобы избежать враждебности двух легионов.

– Неужели?
– Шаренас прищурилась. И повернулась к Синтаре: - Верховная жрица, мне интересно, какую роль вы приготовили себе в грядущей встрече.

– Позвольте мне, капитан, стать символом вашего беспокойства.

Шаренас скривилась.
– Сомневаюсь, что кому-то из нас нужен символ столь правдоподобный.

– А я сожалею, капитан, что вы столь подозрительно настроены.

– Верховная жрица, сомневаюсь, что высоко стою в списке ваших сожалений, - взвилась Шаренас.
– Но раз вы заговорили о сожалениях, хотелось бы услышать больше.

– Отлично. Среди главных сожалений, капитан, то, что я не нахожу себе места на этом совещании и любом другом. Ваш мундир уже говорит о вашей роли. Смотрю на вас - и вижу талант командования боем и снабжением. И то и другое необходимо для управления ротой солдат. Ну же, не стесняйтесь, подобно лейтенанту Серап, глядите на меня открыто. Что видите? Я стою и возвещаю перемены в мире, капитан. Если во рту горько, выплюньте меня и громко провозгласите конец переменам. Кто знает: вдруг мир вас послушается?

Шаренас долго смотрела на жрицу, потом фыркнула.
– Простите меня, верховная жрица. Я была убеждена, что вы, женщины из храма, обсуждаете лишь свои влагалища.

– Слишком часто склоняли ухо к речам Илгаста Ренда, капитан. Он из времен, когда правили и говорили мечи. Мы пытались дать отпор и сумели побороть господство клинка, предложив замен наслаждения любовных игр. Удивительно ли, что он видит в нас угрозу?

– Наверно, я действительно слишком часто слушала Илгаста, - признала Шаренас со слабой улыбкой. Но улыбка увяла.
– Увы, век мечей возвращается.