Кузница Тьмы
Шрифт:
Драконы вылетали из эманации, простерев крылья, молотя хвостами воздух. Один за другим, Элайнты выпадали и вздымались выше, будто птицы из клетки. Сквозь свист ветра едва доносились их резкие крики.
Череда монументальных валов неслась к берегу.
Калату Хастейну уже не было нужды выкрикивать команды. Отряд бешено скакал от моря, торопясь отступить. Даже валуны не казались надежной защитой от катастрофы.
Углубившись в путаницу трещин и расщелин, Спиннок позволил коню самому искать путь. Тяжкая тень пронеслась сверху, он поднял глаза, увидев брюхо и просвечивающие крылья
Раскрылись и снова поджались драконьи когти.
И через миг, дико забив крыльями, тварь ринулась в небо. Один из драконов-спутников подлетел ближе но, едва щелкнули челюсти, отлетел подальше.
Рядом проскакал всадник - сержант Беред. Метнул Спинноку взгляд выкаченных глаз.
– Девять!
– Чего?
– Их девять! А потом закрылось!
Спиннок обернулся, но конь уже влетел в высокую траву, устремившись по протоптанной тропе. Длинные стебли острыми как бритва листьями ударили по лицу, плечам; Спинноку пришлось опустить забрало и опустить голову. Скакун галопом мчался по равнине.
Почва содрогнулась от череды взрывов, ветер стал вдвое сильнее. Трава по сторонам почти легла.
Оглянувшись, он понял, что первая и самая высокая волна ударилась о валуны, разбросав многие будто мелкую гальку.
Серебристые валы пронеслись по открытой земле и коснулись края трав.
Вспышка озарила и ослепила его. Послышались крики и вопли, и конь его упал - Спиннок пролетел по воздуху, тяжело приземлившись на кучу травы. Закрыл лицо руками, чувствуя, что острия листьев пронзают кожу доспехов, будто сделаны из железа.
Наконец он остановился.
Витр бушевал у невидимой стены, проведенной по краю равнины Манящей Судьбы, серебряная вода взмывала, только чтобы опасть. Волна за волной колотились по невидимой преграде, тратя силу в яростной тщете. Через миг море начало пениться и булькать, отступая.
Спиннок сел и удивился: ни одна кость не сломана. Однако он весь был покрыт кровью. Увидел, как конь встает в десятке шагов, дрожащий и весь алый, в ранах. По сторонам показывались хранители, топтали упавшую траву. Он заметил Калата Хастейна - лелеет сломанную в плече руку, лицо порезано будто бы когтем.
Спиннок ошеломленно посмотрел вверх. Увидел некое далекое пятно на юге - последнего видимого в небе дракона.
"Девять. Он насчитал девять".
Услышав коня на дороге позади, Эндест Силанн прыгнул в неглубокую канаву, чтобы не мешать ездоку. Потуже закутался в плащ, натянул капюшон, скрывая глаза в тени.
Три дня назад он очнулся в комнате историка, один, и увидел, что руки перевязаны бинтами, но кровь так и сочится сквозь них.
Это показалось каким-то предательством, ведь Райз Херат обещал за ним присмотреть... однако, едва оказавшись в забитом паникующими горожанами коридоре, услышав об устрашающем явлении тьмы во дворе, Эндест забыл о недовольстве.
Драматическое
С пустыми руками отправился по северной дороге, ночуя в хижинах, уцелевших среди зловещих остатков погрома. Долгое время он почти никого не встречал, немногие попадавшиеся на пути сами прятались от его взора. Да и он, голодный, не намеревался их привечать - путники казались пугливыми, умирающими от истощения псами. Трудно было поверить, что Куральд Галайн столь быстро сдался разложению. Силанн брел вперед, снова и снова слезы текли по его щекам.
Бинты на руках стали грязными, кровь пропитывала их каждую ночь, высыхая дочерна на следующий день. Но теперь он брел вне доступа колдовского мрака, лес - пусть местами выгоревший и вырубленный - навевал покой одинокой душе. Река журчала слева, напоминая о незримом потоке, который он словно расталкивал грудью. Начав путь, он не знал куда идет... впрочем, вскоре он осознал, что это заблуждение.
Лишь одно место осталось для него, и он уже близок.
Всадник наконец добрался до него, замедлил скачку и встал рядом. Эндест не желал разговоров и не поднял головы, чтобы рассмотреть всадника. Впрочем, раздавшийся голос оказался хорошо знакомым.
– Если уж нам суждено освоить обычаи паломничества, ты, конечно, идешь не в ту сторону.
Эндест замер, рассматривая мужчину. И поклонился.
– Милорд, не могу утверждать, что иду по пути богини. Но, кажется, это настоящее паломничество, хотя до разговора с вами я не понимал...
– Ты утомлен дорогой, жрец, - сказал лорд Аномандер.
– Я иду быстро, милорд, но не по своей воле.
– Не буду мешать, - сказал Аномандер. Снял с седла и бросил Эндесту кожаный мешочек.
– Поешь, жрец. Можно делать это на ходу.
– Благодарю, милорд.
– В мешке было немного хлеба, сыр и сушеное мясо. Эндест дрожащими пальцами вцепился в нежданное угощение.
Похоже, Аномандер был доволен возможностью ехать рядом с ним.
– Прочесав лес, - начал он, - я не нашел ничего, чтобы успокоить разум. Не встретил ни птиц, ни даже мелких тварей, коим мы милостиво позволяем шуршать листвой в ночи.
– Слабые мира сего, милорд, знают лишь один способ спасения от угрозы. Бегство.
Аномандер хмыкнул.
– Не думал, что лесные звери и птицы входят в число подданных нашего королевства. Неужели мы можем ими повелевать?
– Но их скромные жизни, милорд, всё же трепещут на краю нашего алтаря. Даже не приказывая языком капканов и стрел, мы красноречиво пускаем палы и дым.
– Не опустишь ли капюшон, священник, чтобы я мог тебя видеть?
– Простите, милорд, однако вынужден отказаться. Не знаю, какое меня ждет наказание, но путь был тяжелым и я не хотел бы разделять его с другими, вмешивая мотивы себялюбия.
– Значит, ты решил идти один, оставаясь неведомым никому.
– Лорд Аномандер вздохнул.
– Завидую твоей привилегии, жрец. Известен тебе пункт назначения?