Кузница Тьмы
Шрифт:
– Он такой всего один, - сказал Халид Беханн, успевший за краткий миг невнимания вернуть себе наглость.
– План был дурно задуман, но мы же знаем, Скара: трезвость покидает нас в разгар резни. Да, это печально. Но будут и другие преступления с обеих сторон, прежде чем всё кончится, и ты глуп, если думаешь иначе.
– О, я точно глуп, - отозвался Скара. Вернулся к лошади и влез в седло.
– Но я здесь заканчиваю.
– Он обернулся, глядя на солдат, что сопровождали его с Харкенаса.
– Оставайтесь здесь и деритесь рядом
Тат Лорат засмеялась: - Беги же в Оплот Седис, забери с собой всех трусов. Не я ли предостерегала тебя, Скара, от дружбы с братом Аномандера? Будь уверен, белокожий уродец уже пустился по следу, сердце пылает местью.
– Она покачала головой.
– Останешься в стороне? Такого выбора уже нет, Скара. Ни для кого, а особенно для тебя.
Нарад заметил, что некоторые собирают вещи, явно решив поехать с беглым капитаном. Помешкал - и сам начал собираться.
Тат Лорат возвысила голос.
– А если тебя не найдет Сильхас Руин, однажды найдет Легион. Я обещаю. Ты знаешь, что командующий Урусандер делает с дезертирами.
Большая часть собиравшихся солдат замерла, многие побросали вещевые мешки.
Скара Бандарис увел свою группу из лагеря назад, по речной дороге. Следом потекла жидкая колонна догоняющих . Нарад был среди них. Впереди он увидел капрала Бурсу. Сержант Редас осталась сзади, но он унес в памяти ее лицо. Мертвое, никогда уже эти губы не пошевелятся, не дадут форму словам. Никогда она не скажет: "Всё хромаешь, Жижа?" и никогда не зашагает среди дыма и пламени, забыв несправедливости, учиненные ею и товарищами из Легиона Урусандера.
Мертвое лицо увидел он мысленно, а когда вернулся еще назад, повиснув над ней злобным духом, увидел ее простертой на камнях, ноги широко раздвинуты и кровь течет ручьем.
Видение должно было вызвать содрогание, но он не ощутил ничего.
"Не от моей руки, сержант".
Слова Скары Бандариса все еще отзывались в душе. Презрение его утешило. Негодование стало отзвуком должного судилища, и если сам Нарад попался на крючок... что же, разве он не заслужил?
Вскоре капитан остановился, поджидая новоприбывших. За его спиной была большая дорога и река.
Скара сказал: - Здесь будем отдыхать. Но не так долго, как хотелось бы. Было бы лучше вам попросту рассыпаться, найдя отдаленные убежища. Я буду ждать в Оплоте Седис и, если Сильхас Руин меня найдет, драться не буду. Нет, я стану на колено, склоню шею и буду ждать касания клинка. Я вам это говорю в надежде, что вы поймете: рядом со мной не найти безопасности.
И тут же несколько всадников развернулись и поскакали обратно.
Сцена казалась горькой и волнующей.
Взгляд капитана упал на Нарада. Офицер нахмурился.
– Не знаю тебя.
– Что ж, - отозвался Нарад, - в том моя единственная надежда.
Капрал Бурса кашлянул.
– Мы подобрали
– Ручаешься за него, капрал?
Внутри Нарада все сжалось. Снова ощутил он под собой лежащую женщину и услышал смех над собой, неловким. Смех обрушивался жгучим ледяным дождем.
Бурса сказал: - Он выполнял приказы, сир, мы считаем его за своего.
– Отлично.
– Взгляд Скары Бандариса переместился.
– К Оплоту Седис ведет долгий подъем и всякого заметят за полдня. У вас будет время сбежать на север, к тракту Джелеков. Я был бы рад встретить судьбу в одиночестве.
Кто-то сказал: - Мы поскачем с вами, сир.
– До Седиса?
– Да, сир.
Скара Бандарис послал солдату кривую, горькую улыбку.
– Дураки наслаждаются компанией, друзья.
"Жрица, сделай из своего поклонения бестрепетное приятие непознанного и даже непознаваемого. Принимая и обожая тайну, мы успокоим осадивший нас хаос, пока море не станет гладким зеркалом, готовым честно отражать всё сущее".
Слова богини едва ли могли претендовать на роль священного писания. Эмрал Ланир сидела в личной комнате, чувствуя себя брошенной. Отослала жриц и осталась наедине с мутным отражением, столь недвижным в зеркале. Как и подобает любому служителю, она клялась в преданности, смутно надеясь на ответные дары и ныне, когда откровенные слова обнажили суть односторонней сделки, которая есть вера, ей не хотелось никого обманывать. Пусть все неотчетливое и непонятное остается в зеркале, благословенно размытом. Она же пойдет дальше.
Но лицо ее так и не стало "честным отражением".
Какая ирония: слова Аномандера отказались верными. Юная красота выносит откровение света, тогда как теряющая краски старость ищет темноты; и две верховные жрицы поистине заняли правильные стороны. Эмрал было горько понимать, какую сторону она избрала и почему не было иного выхода. Темнота хотя бы скрывает вечно. В грядущие столетия у Синтары появятся поводы проклинать откровения света.
Но сейчас они противостоят одна другой, готовые вступить в битву, в коей не может быть окончательного победителя. Умрет одна - вторая потеряет символический смысл. "Не добавить ли пару истин в скромное писание? Возможно, заметку на полях, не так элегантно написанную, торопливо и с сожалением.
Если святые слова не дают ответа отчаянию, какое в них благо? Если откровенные истины не сулят искупления, разве не равны они проклятиям? И если искупление не найти в смертном мире, все мы склоняемся к бездействию, к равнодушию. Обещаешь душе награду, зарытую среди гипотез? Мы обречены всю жизнь тянуться, но никогда не коснуться? Должны грезить и надеяться, но так и не познать?
"Сделай из своего поклонения бестрепетное приятие непознанного и даже непознаваемого".