La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:
— Выглядит, как качок-переросток, — тише, почти себе под нос бурчу. — Хищный зверь, на змею похожа, только чересчур огромную. Например, анаконда, позавтракавшая и употребившая, похоже, не одну козу!
— Так и есть. Я не про змей, Даша, а про мышечную массу говорю. Их, между прочим, называют «маслкар», крепкие, мощные, сбитые — мускулистые машины. Это…
Какая мне разница? Решил лекцию прочесть об автопроме? Я вижу на носу машины слегка растянутый по сторонам швейцарский крест.
— Шевроле Камаро? — особо не задумываясь, задаю вопрос.
— В точку, Даша. Впервые вижу
В них разбираюсь не я, а мой отец! Мои познания — элементарная человеческая, даже не абсолютная или относительная, погрешность. Отец частенько перелистывает автомобильные журналы, а я просто рядом с ним сижу и наблюдаю неподдельный мужской интерес к железкам и задуренной механике. Отец ведь инженер по основному образования, а по призванию и хобби — профессиональный кузнец.
— Наугад спросила и сама ответила. Видимо, охранникам неплохо платят, раз у тебя такая металлическая подружка. Кредит? И на сколько, интересно, лет? Я так понимаю, пожизненная кабала? Ты вечный государственный должник?
— Модель не новая, ей уже пять лет. Но кредита на тачку нет. А надо?
Шутишь, Слава? Ну-ну! Да ты подумай! Всего-то пять! Подпольный миллионер какой-то, мажор на службе у танцоров в продырявленных трико! Жаль, что я не успела никому сказать, куда собралась с этим странным типом. Завтра, наверное, найдут меня на берегу нашей городской реки. Изнасилованную, зарезанную, выпотрошенную или задушенную его безумно дорогим ремнем с железной пряжкой. Только бы не мучиться — молю, молю, молю! Господи, только об одном тебя прошу! Пусть сначала он меня прикончит, а потом уже насилует бездыханное податливое тело, использует по полной, как резиновую для сексуальных игр разорванную куклу. Наверное, я просто не смогу на это до жути и дрожи в моих коленях симпатичное лицо в трахающей раскачке над собой смотреть.
— Понятно, — кручусь, разглядывая почти что гоночную машину. — У тебя ведь есть права? С ними все нормально?
— Да, конечно, не переживай, — расслабленно улыбается, дополняя свой ответ.
Куда уж дальше, «рыбка Дари-Дори»? Тебе не больно падать каждый раз все ниже? Ищешь дно, Царь-Дарья, где, видимо, поглубже и грязнее? Внимательнее присматриваюсь к неторопливо обходящему капот Вячеславу и замечаю то, что не могла себе представить даже в страшном сне. У него, похоже, вернее, я все точно вижу, нет руки! Да что ж такое, в самом деле!
— У тебя протез? — почти визжу от изумления. — Повернись ко мне, пожалуйста.
Вместо того, чтобы выполнить то, о чем я попросила, с весьма испуганным взглядом он застывает возле своей водительской двери.
— Я… Даша… Не хотел тебя напугать… Так уж вышло… Извини… — нечленораздельно, очень неуверенно бормочет.
Замечательно! А когда он собирался о своем дефекте рассказать? Когда его пластиковую конечность заклинит на каком-нибудь крутом повороте, и я буду вынужденно и очень спешно перехватывать из его задеревеневших рук люфтирующий руль? Тогда придет, видимо, подходящее время и тогда меня уже ничем не испугать?
— Знаешь что, с инвалидом я еще не рассекала по просторам нашего великолепного города. Это однозначный за сегодняшний день просто-таки
— Даша! — выкрикивает мое имя. — Пожалуйста, подожди. Могу все объяснить.
А что это за дикий ор? А мне нужны какие-то от этого мужчины объяснения? Мы друг другу, вообще, кто?
— Чего еще? — уже, естественно, настраиваюсь на побег, почти что принимаю низкий старт и снова не смотрю ему в глаза. — Всего доброго, Слава, и спокойной ночи! Пока-привет!
— Это проблема? Проблема, что я такой, — себе определение вышептывает крайне жестким тоном, — ущербный?
— Я этого не говорила, Вячеслав. Тебе самому нормально? — встречное замечание выкатываю. — Живешь комплексом про внешний вид или с неизбежной участью смирился?
— Нет, конечно. Вернее, да, скорее всего, уже, наверное. Но… Я попал в аварию, так уж вышло, Даша… И мне предусмотрительно отрезали травмированную руку, хотя я настойчиво до любезно поданного мне наркоза просил этого не делать.
— Тебе, конечно же, виднее! — издевательски звучу.
— Ты… Ты… — раздувает ноздри, злится парень — сто процентов. — Не представляешь, что такое проснуться раскромсанным, четвертованным, хотя еще четыре часа назад ты видел эту долбанную руку и никаких, казалось, предпосылок для того, чтобы ее отрезать у докторов не было в тот момент.
— Ладно, проехали. Или ты хочешь, чтобы тебя жалели?
Я ведь жестока, милый Слава! Жизненный опыт научил меня никого не жалеть. Бей, Даша, первой, пусть тебя боятся. Нанеси свой смертоносный упреждающий удар!
— Ты давно руки лишился?
— Семь лет назад, — пальцами своей живой руки придавливает основание переносицы. — Пожалуйста, послушай…
Сочувствующе киваю, но слушать, если откровенно, не хочу.
— Мне очень жаль, что так случилось. Но…
— Я к этому привык, смирился с новым видом, я научился жить с, — поднимает вверх искусственную руку, — этой штукой. Погоди, пожалуйста! Даш?
— Угу? — подкатываю глаза.
— Ты ведь так и не ответила, ты отказываешь в чашке кофе потому, что я инвалид, неполноценный на левую конечность?
О! Понеслась! Сейчас, по-видимому, подкатят разговоры про «вне очереди», про «бренность человеческого бытия». На жалость будет бить охранник на Камаро?
— Это что, шантаж? — с ухмылкой произношу.
— Простой вопрос, Смирнова Даша! И, — начинает странно заикаться, — п-п-предложение провести веч-ч-ч-ер. Я подвезу потом, куда с-с-с-скажешь.
Вот же, твою мать! С ним сейчас удар случится, если я откажу в простой услуге? Проблема ли, что у него нет верхней левой лапы? Откуда мне такое знать? Судя по тому, что я вижу, вместо светлой кожи, там достаточно продвинутый агрегат. Безумно дорогой экспонат — сразу видно. Во-первых, я не слышу ни одного скрипящего звука, словно с верхней конечностью у этого хозяина все хорошо, а во-вторых, мелкая моторика искусственных пальцев, хоть и слишком темных, почти как роботизированной человекоподобной машины, полностью сохранена. Он же перебирает ключи, спокойно возится в своем кармане. Такая роскошь стоит очень дорого! Теперь я окончательно задумалась, а охранник ли он, вообще?