Лабиринт Ариадны

Хаан Ашира

Я забыла поставить телефон на зарядку, и аккумулятор мигал последними 15 %. Но я быстренько. А потом вызову такси.

— Арюша?.. — мне показалось, что мама сказала это как-то неуверенно. — Как ты?

— Я… нор… — пришлось проглотить привычный ответ. — Мам, у меня куча всего произошло.

— Да, месяц такой, — рассеянно отозвалась мама. — И соседку нашу вчера на скорой увезли. Но ведь у тебя все хорошо?

— У меня…

Я вдохнула.

И…

— Да, мам. Все хорошо, — я даже попыталась улыбнуться, но вовремя

поняла, что по телефону это необязательно. — А у тебя что?

Пауза перед ее ответом сказала мне больше, чем хотелось бы. И едва слышный судорожный выдох.

— Мам! — позвала я. — Что-то случилось? Ты заболела?

— Нет, нет, что ты! — поспешно заверила она. — Вчера анализы пришли, хоть в космос! Даже холестерин упал.

— Значит, с папой что-то?

— Нет, сидит, кино какое-то смотрит с утра пораньше, — отмахнулась мама, но все тем же растерянным тоном.

— Тогда…

— Твой брат.

Я вдохнула холодный воздух коридора, отступила в комнату, закрыла дверь и села на кровать.

Стиснула телефон в ладони так, что твердые края врезались в кожу и, зажмурившись, спросила:

— Что с ним?

Глава сорок четвертая. Ариадна поднимает голову

Мама встретила меня на пороге квартиры, словно все то время, что я ехала на такси через половину города, ждала у открытой двери. Сначала обняла и прижала к себе так отчаянно, что я чуть не расплакалась. А потом приложила палец к губам:

— Тихо, отец спит. Вчера на юбилее сослуживца был, как молодые до утра гуляли.

Я на цыпочках прошла в кухню. Мама плотно прикрыла дверь и только тогда щелкнула кнопкой чайника. По телефону она отказалась говорить что-то внятное по старой параноидальной привычке — «подслушают».

Подозреваю, что и чайник зашумел неспроста, потому что она быстро и полушепотом стала рассказывать:

— Недавно письмо от него пришло. Короткое. Рассказал, что переводят на строгий режим, чтобы я не беспокоилась.

— Как? Куда переводят? За что?

— Не знаю! — всплеснула мама руками. — Не сказал! Опять набедокурил и молчит! Такой был тихий в детстве, а как ты родилась — словно подменили!

— Мам…

— Сегодня разрешили звонок. Но он опять ничего не скажет же… — мама снова понизила голос, но теперь не для того, чтобы скрыть какую-то тайну от неведомых наблюдателей, а просто словно вдруг растеряв все силы. — Кричать только будет, чтобы я не лезла…

К брату в колонию я ездила только один раз, а по телефону не общалась ни разу. Парадоксально, но мы с ним никогда не были близки, хотя он был готов отдать за меня жизнь. Да, в общем-то, и отдал. Подруги завидовали, что у меня есть такой старший брат. Мало того, что защищает меня, так у него еще и друзей полно, можно поклонников находить, не выходя из дома.

Но потенциальные поклонники отлично знали, что

им оторвут яйца, если они хоть краем глаза на меня посмотрят, так что плюсы были сомнительными.

Я гордилась братом.

Немного боялась его.

Никогда не умела ему врать.

И вздохнула с облегчением, когда он попал в тюрьму. Потому что там у него было гораздо меньше шансов нарваться на что-то реально опасное. Несмотря ни на что.

Но он умудрился!

— Мам, а можно я с ним поговорю?

— Но… — мама почему-то удивилась. — Но разговор всего пятнадцать минут!

Пятнадцать минут, которые она потратит на слезы и вздохи. Как любая нормальная мама. Ей это нужно.

Но… Мне тоже.

— Мам. Пожалуйста.

Резко щелкнула кнопка чайника, и мы остались в тишине кухни. Слышно было, как курлычут за окном голуби, топчась на широком железном подоконнике. Соседка сверху любила сыпать на него хлебные крошки, и никакие увещевания на нее не действовали. Папа еще пытался ругаться, а мама давно смирилась, только отмывала каждую весну этот подоконник в респираторе, начитавшись страшилок о болезнях, разносимых городскими птицами. Впрочем, хватало чистоты максимум на неделю.

Мама опустила голову, глядя на кнопочный мобильник, который вертела в руках с начала нашего разговора. Несколько секунд она сидела, не шевелясь, а потом вздохнула и протянула его мне:

— Хорошо. Мне выйти?

— Да, пожалуйста.

Телефон был еще теплый от ее рук.

— О, привет, малышня! — услышав мой голос вместо маминого, брат явно приободрился. — Какими судьбами? Кому за тебя голову оторвать надо?

— Ты уже кому-то оторвал… — проворчала я, смущаясь его, словно он был дальним знакомым, внезапно решившим без спроса перейти на «ты». — Как ты умудрился так влететь?

— Я надеялся, что ты мне расскажешь про новый маникюр и что там в кино идет, — цокнул он языком. — А не будешь повторять за матерью.

— Ну серьезно!

— Я серьезен, как пограничник на плакате «Враг не пройдет!» — хмыкнул он, и я просто кожей ощутила, как ему не хватает сейчас сигареты, которую можно было бы закурить и выдыхать дым со свистом в динамик телефона. Со мной он всегда общался только так. — Я вел себя как зайчик на новогоднем утреннике. Понятия не имею, за что я влетел. Но предупредили меня давно.

— О чем? — напряглась я.

— О том, что скоро переезд в новую квартиру, — он фыркнул в трубку. — Потом провокации начались, но я был кремень! Не поддался! Даже в рожу никому не дал!

— Да ну брось… — с сомнением проговорила я.

— Клянусь могилой своего хомячка. Тремя могилами, вообще-то, — заржал он. — Но потом решили силы не тратить и тупо влепили сколько надо предупреждений.

— Не врешь? Правда ничего не делал?

— Ри… — голос его почти сорвался, но тут же снова окреп. — Я тебе хоть раз врал за всю мою жизнь?