Лабиринт Ариадны
Шрифт:
В мифе.
— Я не верю, — качаю головой. — Не верю и все. Я не могу поверить! Это глупо! С чего бы тебе быть другим?
— Может быть, лет через двадцать, когда ты родишь мне детей, а они родят мне внуков, ты начнешь мне доверять, — задумчиво говорит он, касаясь губами моего виска и согревая его хмельным дыханием. — Твои враги сгинут, и ты перестанешь бояться. Тогда я смогу отвезти тебя домой и познакомить с отцом. Он очень хочет тебя увидеть.
— Он знает обо мне?!
— Давно. И ждет. Я хотел бы свадьбу на Крите,
Не могу поверить в то, как буднично и спокойно он это говорит. Он больше не смеется — лишь качает меня на руках. Он больше не пытается меня раздеть и овладеть моим телом — лишь оставляет горячие поцелуи на коже, от которых растекается тепло.
— Ты безумен… — шепчу я, утыкаясь в его плечо и касаясь загорелой кожи губами.
— Ты меня в этом уже обвиняла.
Глава пятьдесят третья. Ариадна и звезды
Со мной в постели темноволосый бог.
Совершенно точно — Дионис.
Он запрокидывает голову, и его спутанные кудри рассыпаются по подушке. С припухших губ срывается гортанный стон, а ресницы отбрасывают тени на смуглую кожу, когда он прикрывает глаза и сглатывает. Острый кадык дергается, и я не могу удержаться — наклоняюсь и прикусываю гладкую кожу зубами.
Он хмурит густые брови — на запрокинутых за голову руках, связанных лентой от букета, мышцы сплетаются в изумительный узор, от которого замирает сердце.
Если он напряжет их чуть сильнее — то легко порвет свои путы.
Но ему нравится лежать вот так, пока я скольжу по его телу своим телом, глажу ладонями широкие плечи и наклоняю бутылку с розовым вином, позволяя ему литься на грудь и живот Диониса.
Оно растекается по четко расчерченным дорожкам его пресса, и я слизываю ароматные капли, повторяя завораживающий паттерн.
— Нравится вкус? — спрашивает он, приоткрывая потемневшие глаза цвета моря. — Гармоничный букет? Чувствуются нотки нектаринов и черешни?
Вот так, вперемешку с его вкусом — очень. И нектарин, и черешня, и терпкий запах мужской кожи, и морская соль на кончике языка, и шум волн в голове…
Увы — никто не будет разливать по бутылкам розовое вино с нотками Диониса.
А зря.
Мы вроде бы закончили спорить и начали кое-что поинтереснее, но все-таки не закончили. Даже обездвиженный, в моей власти, со связанными руками — он все равно мужчина. А мужчины опасны. Они обманывают, используют и уходят. Поэтому я иногда вздрагиваю и смотрю на него недоверчиво. Отшатываюсь и пытаюсь успокоить участившееся дыхание.
Дионис чутко ощущает эти моменты. Замирает и ждет, пока меня отпустит, не проявляя ни капли нетерпения и, что самое интересное, не теряя энтузиазма и готовности к продолжению.
— Почему тебя не раздражает это все? —
Сглатываю и прижимаю руку к горлу, ловя сбившееся с ритма сердце.
— Почему это должно меня раздражать? — удивляется он. — Тебе было плохо, тебе было страшно. Я сам виноват, что не нашел тебя раньше. Ты должна привыкнуть и поверить, что со мной безопасно. Даже когда тебе страшно и плохо.
Вытягиваюсь поверх его тела, пытаясь завернуться в его тепло и надежность.
Шепчу жилке на шее, пульсирующей в такт его сильному сердцу:
— Почему ты вообще меня искал?
— Потому что ты красивая, — отвечает он без паузы.
Замираю, прислушиваясь к своим чувствам.
Да нет же! Я… обычная.
Как любая женщина, я красива по случаю — в шелковом платье, на каблуках, с прической и глянцевой помадой на губах. В такие моменты я чувствую себя Еленой Троянской и готова наблюдать за войной, развязанной в мою честь.
Но сейчас… Я ненакрашенная, зареванная, со спутанными волосами.
И раненая.
Какая же я красивая?
— Потому что ты дерзкая, — продолжает он, не дав мне закончить возражать ему даже в мыслях. — Обожаю, когда ты со мной споришь.
— Я не спорю! — взвиваюсь я и ловлю его хмельную предвкушающую улыбку.
И даже чувствую, каким он становится твердым между моих бедер.
— Потому что ты такая… увлеченная, — не переставая улыбаться, он приподнимается, не помогая себе связанными руками, напрягая лишь мышцы на животе до каменного состояния.
— А еще умная и креативная? — спрашиваю я, глядя на его закусанные моими поцелуями губы.
Он пожимает плечами и улыбается. Невозможно удержаться, и я снова впиваюсь зубами в припухшую виноградную мякоть.
— Умная и креативная ты в работе. Я это ценю. Но люблю не за это.
Несмотря на то, что он уже говорил мне о свадьбе, знакомстве с родителями, переезде…
Несмотря на то, что он нашел меня по одной заявке на игру, одному заказанному букету и преодолел ложь Ника…
Несмотря на все его терпение и нежность…
Эти слова шокируют меня.
А он как будто не понимает, что такого сказал. Приподнимается, почти садясь, выпутывается из ленты, чтобы запустить пальцы в мои волосы и слегка оттянуть голову назад, ловя поплывший взгляд в свои глубины синего моря.
Мои бедра обнимают его — твердые, напряженные. И весь он твердый, напряженный, горячий — наполняющий меня до краев.
Меня сотрясает захватывающая дух дрожь, пока я медленно насаживаюсь на него, не спеша вынырнуть на поверхность.
— В прошлый раз на тебе были золотые босоножки, и мне понравилось…
Его голос вибрирует на той же частоте, что и его тело.
— Что?.. — замираю, пытаясь сообразить, что означает эта фраза. — Мне найти их? Без них тебе не нравится?
— Нет, зачем повторяться?