Лабиринты чувств
Шрифт:
Имиджмейкер с сомнением покачал круглой головой:
— Вряд ли Сесиль согласится. Она у меня домостроевка. Считает, что женщина должна быть хранительницей домашнего очага — и только. Никакой общественной деятельности… Я уж ее и моделью поработать приглашал: ни в какую! А так хотелось бы увидеть ее на экране… Она неописуемая красавица!
— Хотите, я ее сагитирую? — предложила Юлька. — Вот увидите, получится! У меня дар — людям зубы заговаривать!
— Правда? — как ребенок, обрадовался Кошкин. — Попробуйте! Буду вашим должником!
— Услуга за услугу, —
— Заранее согласен! За Сесиль — все, что угодно! — мячиком подпрыгнул Кошкин.
— Тогда вот что…
Красотки манекенщицы не зря с первого взгляда невзлюбили Юлию Синичкину.
Сейчас они все, с их готовыми и неготовыми прическами, их длинными ногами и вызывающим сценическим макияжем, были отодвинуты на второй план, к задней стене выгородки, и тусовались там единой безликой кучкой.
В качестве же главной модели, на которой должен был демонстрировать свое цирюльное мастерство Кошкин, выступала… Лидия Кузнецова!
Она сидела в парикмахерском кресле в собственном полинявшем халатике, обвешанная от затылка до лба своими привычными, допотопными, железными патронами-бигуди.
Костя едва справлялся с камерой, сгибаясь пополам от смеха всякий раз, когда представлял себе реакцию Андрея Васильевича на очередной сюрприз Синичкиной.
Выглядела Лида несколько скованной, однако совершенно обалдевшей от счастья. Ее снимают! Она прославится на весь мир! Могла ли она когда-нибудь об этом мечтать!
А Юлька, оказывается, не такая уж и дрянь, хоть и оккупировала комнату в их коммуналке. Но, в самом деле, должна же девчонка хоть как-то расплатиться за проявленные к ней Лидией чуткость и доброту…
Кошкин ловко снимал с нее бигуди и со звоном швырял в подставленный лоток.
— Прекрасными могут быть все женщины без исключения, — комментировал он. — Худые и полные, белые и… черные. Может, у черных даже есть преимущества. Их волосы, непокорные и скрученные в спиральки, напоминают спиральное строение нашей галактики…
— Прошу вас, об этом поговорим позже, — деликатно прервала Юля.
— Короче, во всякой женщине главное — голова! — послушно перестроился парикмахер.
— Так. Здесь синхрон прервем и пустим Россини. — планировала Юлька. — На перебивке Денискин Фигаро сделает несколько сальто-мортале. Это прозвучит как метафора виртуозного мастерства всех цирюльников — и севильских, и российских.
— Гениально! — одобрил Кошкин.
На Лидиной макушке начинало возводиться нечто вроде Вавилонской башни. Кокетливые завитки легли на обветренные щеки, а лоб прикрыла фигурная челочка, отчего нос визуально уменьшился и перестал напоминать картофелину.
— Какое наслаждение — работать с диким материалом! — Имиджмейкер был объят творческим экстазом. — Этот неправильный овал лица — просто кайф! А расплывшиеся формы… я просто балдею! Припухшие веки без ресниц напоминают полотна малых голландцев… Сюда бы высокий гофрированный воротник… Или наоборот: низкое декольте…
Лида, пригревшаяся под ласковым теплом софитов и разомлевшая от всеобщего внимания, никак не реагировала на то, что ее обозвали диким материалом и сочли се формы расплывшимися.
Зато уязвленные манекенщицы обиженно зашушукались. Как! Это они — приевшиеся? Какое оскорбление! В глубине души каждая из них пожалела сейчас о том, что во имя сохранения стандартной фигуры отказалась от миндальных пирожных.
Юлину же соседку беспокоило только одно:
— Меня так и покажут — в этом халате? На нем же вместо одной пуговицы — булавка!
— Не беспокойтесь, мы вас потом приоденем, — утешила Юля, а сама незаметно подмигнула Константину.
Тот мигом понял и при помощи трансфокатора взял вышеупомянутую булавку сверхкрупным планом.
В павильон наконец наведался Андрей Васильевич — проверить недреманным начальственным оком, как идут дела.
Взгляд его упал на бесформенные Лидины колени, выглянувшие из-под распахнутого халата и обтянутые дешевыми хлопчатобумажными чулками. Он глянул чуть выше и заметил английскую булавку вместо застежки…
Кошкин невозмутимо занимался своим делом: его посетила идея украсить новое произведение муляжами спелых фруктов.
В данный момент на Лидиной макушке, точно бычьи рога, возвышались два банана, а между ними покоилась гроздь зеленого винограда…
Глава редакции ничего не сказал. Он только вынул из кармана упаковку нитроглицерина и кинул под язык сразу несколько капсул.
Глава 9
«БУРЯ МГЛОЮ НЕБО КРОЕТ…»
— Время — это самое упрямое явление, оно не птица и не кот! Оно за хвост не ловится, оно не остановится, оно всегда бежит вперед! — так напевала Юлька, ловко лавируя между прохожими и умудряясь при этом не наступить ни в одну лужу.
Съемки затянулись: Кошкин никак не мог оторваться от своей новой модели. Он, как Пигмалион, творил из домохозяйки Кузнецовой прекрасную Галатею.
В результате Юлька сейчас опаздывала в другое место: ровно через двадцать минут ей нужно было взять интервью для газеты у директора крупного машиностроительного завода. Он любезно согласился на встречу, однако настоятельно просил прибыть минута в минуту: у руководителей такого ранга очень жесткий распорядок дня.
На такси, разумеется, денег не было: зарплата у штатных газетчиков невелика, гонорары тоже оставляют желать лучшего, а телепередача делалась и вовсе задаром. Это был «пилот», некая заявка на будущее: если получится успешной, то только тогда… Ох, уж это неопределенное «тогда»! Звучит почти как «никогда». Особенно для Юльки, не умеющей и не любящей строить долгосрочные планы…